Последняя аристократка

К счастью, Растопчина поняла все и сама. Чуть заметно улыбнулась, давая понять, что ценит его заминку: начальник не хочет её заставлять. А потом кликнула старшую официантку, свою расторопную помощницу, наказала за порядком следить, пока она сопроводит гостя на отдых.

Уходя, шепнула Аполлону:

— В нынешнем месяце моей службе у тебя два года сравняется. Так и быть, выручу, но и ты постарайся, обещанные документы вовремя подготовь.

И ушла, осторожно поддерживаемая под локоть восторженным поклонником.

Спрашивать, что да как, Аполлон постеснялся, но московский гость остался доволен, и майор в который раз подивился странности человеческой природы: вот они, девчонки молодые, кровь с молоком, отъелись на дармовой пище, а ему подавай бабу не первой молодости, под пятьдесят, только потому, что она княгиня…

Ресторан по Северу славился. Сюда наезжали погулять издалека охотники — добытчики пушнины, геологи, поселенцы, высланные из столицы. Вот их загулы с лихвой и окупали затраты на всяких там проверяющих — каждому вольному хотелось погулять в непосредственной близости от легендарных страшных Соловков.

После таких посещений ресторана у человека оставалось ощущение, будто он распивал водку возле раскрытой пасти страшного зверя. Это щекотало нервишки. Что ж, всякий развлекается по-своему.

Название "Северные зори" не прижилось. Говорили: съездим к княгине.

Арнольд Аренский появлялся в ресторане дважды в сутки. Утром интересовался хозяйственными вопросами: как обстоят дела с продуктами, чего и сколько заказать, каково настроение в коллективе.

Последний вопрос задавался не ради проформы, потому что однажды трое официанток подняли бунт против власти Растопчиной, которая откровенно их презирала. Официантки набирались из проституток, работать не очень любили и только железная рука княгини обычно удерживала их от открытого выступления.

Но тут у недовольных нашелся вождь. А если точнее, атаманша. На воле, до высылки, именуемая пренебрежительно Клавка-губошлепка.

Клавка позавидовала авторитету Растопчиной. Мол, почему они трое работают куда больше, можно сказать, горбатятся и ублажают всякую шушеру, не имея за это никакой благодарности, а люди все равно "ездят к княгине".

Губошлепка была пограмотнее остальных, когда-то она училась в гимназии. Кроме того, общаясь со студентами и моряками — до ареста она жила и "работала" в Ленинграде — Клавка научилась употреблять такие слова, как эмансипация, равноправие, социальная справедливость… А тут её отдали во власть бывший эксплуататорши и аристократки!

— Все — ей! И деньги — ей, и уважение — ей. Кому мы подчиняемся, девочки, врагу народа, которую не расстреляли только по случайности?!

К несчастью для бунтовщиц, в ресторане случился майор Ковалев. Обычно в такое время он не заходил, а тут вместе с Аренским решил, как он выразился, прогуляться. Будь Арнольд один, возможно, недовольным все сошло бы с рук. Но Аполлон, услышав вопли Клавки насчет "врага народа", рассвирепел.

Все и так знали, что Растопчина прибыла на Соловки с пятьдесят восьмой статьей. И вряд ли посетители ресторана сомневались в том, откуда взялась в прислугах чистокровная княгиня. Но пока слово не было произнесено, к Растопчиной отношения оно как бы не имело. Клавка же своим выступлением могла расшевелить осиное гнездо, — с некоторых пор недоброжелателей у Аполлона стало более чем достаточно, — то есть впрямую начала угрожать благополучию самого начальника информационно-следственной части. "Серого кардинала" Соловков!

Не то чтобы Ковалев испугался, но, как известно, стая собак может затравить медведя. А сколько обиженных коллег мечтали воздать этому выскочке по заслугам…

Потому майор отдал распоряжение Аренскому:

— Все троих немедленно в зону. Отправить с первой же партией на лесоповал!

Бунтовщицы в смертельном ужасе повалились в ноги Ковалеву, но разжалобить его не смогли. Да и знал ли он слово жалость? Ковалев мог пойти навстречу даже врагу, уважая его за особые человеческие качества, но за что уважать проституток?

Они знали, на что идут, и если решили укусить руку, которая их кормила, то должны получить по заслугам. Впредь будут умнее… Если, конечно, выживут!

Он дал распоряжение охранникам, и те потащили в зону сдобных, отъевшихся на сытных хлебах девиц, плотоядно на них поглядывая. Можно было догадаться, что прибудут бывшие официантки в свои бараки, мягко говоря, не сразу.

Сменившие их девицы о неповиновении даже не помышляли. Страшный пример пострадавших отбил у них всякую охоту к выступлениям. И в той среде, где они существовали, царили волчьи законы: правил сильнейший.

Мало кто пытался, например, выступать против сутенера. А если начальству угодно сделать "мадамой" княгиню, то что в этом страшного? Все знали, что она — жестока, но справедлива.

На то, что состав официанток поменялся, мало кто из посетителей обратил внимание. А те, кто обратил, рассудили здраво: худоваты, но это ничего, отъедятся!

Второй раз в ресторане старший лейтенант Аренский появлялся поздно вечером, а то и ночью, когда заканчивал игру ресторанный оркестр.