Последняя база

Ярко-желтый пластик дождевика скрывал его жирок пятидесятилетнего мужчины. Джон был очень самолюбив и ненавидел такую жизнь. Ненавидел грязь под ногами и вечный холод, от которого не спасали ни дождевик, ни костюм, ни теплое исподнее. Непромокаемая одежда и обязательные маски превращали всех людей на базе в желтых пугал, едва различимых сквозь завесу дождя. А низовики носились в чем мать родила, да еще и радовались! У них были гибкие туловища и длинные, тонкие конечности; коричневый мех темнел от влаги. Лица и глаза круглые, а рты застыли буквой "о", будто в непрестанном изумлении. Они таращились и щебетали на своем птичьем языке, и этого щебета не мог заглушить даже неумолчный бас грома.

Стуча зубами, Джон шагал прямиком к взлетно-посадочной площадке, расположенной на противоположной стороне треугольного периметра базы. Джон был один на тропинке — значит, ни встреч, ни прощаний не ожидается. Только затопленные поля, приземистый серо-зеленый кустарник да ленточные деревья, окружавшие базу, виднелись в пелене дождя. Река переполнилась, на том берегу образовалось болото, и все попытки осушить его ни к чему не привели. Следовательно, опять жди эпидемии среди туземных рабочих. Если хоть один из них ускользнет от ревакцинации… Да, база на Нижней — это вам не райские кущи. Джон покидает эту медвежью дыру с легким сердцем, и пускай о низовиках печется новое начальство. Как раз тот случай, когда не стоит ни о чем жалеть… И все же мысли о том, что ему «дали по шапке», терзали душу.

— Сэр! — словно не желая расставаться с ним, вдогонку, расплескивая лужи, бежал Беннет Джасинт. Джон не остановился, лишь повернул голову. Беннету пришлось обгонять его по грязи.

— Мельничная плотина! — прохрипел Джасинт сквозь клапан противогаза. — Нужно срочно послать туда бригады людей с тяжелой техникой и мешками с песком.

— Это уже не моя печаль, — ухмыльнулся Джон. — Ступай туда сам. Что, без меня не справишься? Захвати с собой этих неженок низовиков, а лучше дождись нового начальства. Растолкуй моему племяннику, что и как делать.

— А где он? — спросил Джасинт — заядлый обструкционист, не лазящий в карман за контрдоводами. Один проект Джона он задробил совершенно открыто, и дорога к штольням так и осталась тропинкой через непроходимую болотину. Джон улыбнулся и указал на стоящие невдалеке складские купола.

— Нет времени, — буркнул Джасинт.

— Не моя печаль, — повторил Джон.

Посмотрев в глаза бывшему шефу, Джасинт выругался и побежал к пакгаузам, но с полдороги свернул к мельнице. Джон расхохотался: скоро в закромах вымокнет все зерно. Вот и славно, пускай Константины подергаются.

Он перевалил через холм и спустился к челноку — чужеродный, серебристый, тот возвышался над утоптанным лугом. Грузовой люк был открыт, по пандусу сновали низовики и среди них — несколько человек в желтом. Джон ступил на тропу, по которой ходили низовики, и зашагал по топкой грязи, но сразу отскочил на травянистую кромку и выругался, едва не сбитый с ног туземцем, который шатался под тяжестью ноши. Он двинулся дальше, не без удовлетворения глядя, как грузчики освобождают ему дорогу, кивнул надзирателю и поднялся по пандусу в темное корабельное чрево. Там на холоде он стащил с себя дождевик, но оставил маску. Затем велел бригадиру низовиков прибраться в замызганном трюме, а сам прошел к лифту, поднялся наверх и по чистому стальному коридору добрался до темной пассажирской каюты с мягкими койками.

Здесь тоже торчали низовики — двое рабочих, завербованных на станцию. При виде Джона они озабоченно переглянулись и коснулись друг друга. Джон загерметизировал каюту и включил воздухообменник, после чего туземцам пришлось надеть противогазы, а он смог снять свой. Опустившись на сиденье напротив низовиков, он устремил на них невидящий взгляд — собственно, в каюте без иллюминаторов смотреть больше было не на что. Пахло туземцами… Эту вонь он ощущал с первого дня своей жизни, всю жизнь, ею пропитался весь Пелл, но последние три года — три года на Нижней — она была совершенно невыносима. А еще — пыльное зерно, кислый запах винокурен, тюки соломы… и стены, и грязь, и дым мельниц, и забитые сортиры, и переполненные помойки, и лесная плесень, проникающая сквозь противогаз и убивающая тебя, если ты не взял запасного фильтра. Все эти прелести плюс необходимость иметь дело с недоумками-низовиками с их религиозными табу — поводами для безделья. Джон гордился своим послужным списком, гордился ростом добычи, высокой производительностью — высокой вопреки бытующему мнению, будто низовики — разгильдяи и не способны соблюдать график. У Джона низовики соблюдали график и даже опережали его.