Последняя битва

Да, ровно так они называли Кристину и Генри между собой. Я кивнула. Почему-то показалось, что Калебу стало легче от того, что я вновь осталась одна. Эгоист чертов. Сам-то кувыркается с подружкой.

– А с Кейном?

– Думаю, он и так все понял, – сказала я.

– Любопытно, как они из всего этого выберутся.

– Как-как, шведской семьей. Любовь втроем. На Желяве у нас и не такое было.

– Да. Особенно в дни попойки. Я все думаю, откуда я мог подхватить герпес. У Бридж его не было. Может Ляха.

– Вообще-то Легавый.

– Что?!

– Антенна перепихнулся с девахой из инженерного блока и занес к нам в казармы эту хрень. Потом герпес с его губы переполз на губу Лосяша, оттуда к Ляхе, оттуда к Фунчозе, оттуда к Буддисту, оттуда к Легавому, а потом к тебе. А уже потом от тебя к Бридж, а от нее к Вьетнаму.

– Откуда ты вообще все это знаешь?

– Я краду дневник Фунчозы у него из-под подушки по ночам, читаю свежие сплетни.

Розовый дневник с единорогом на обложке последние три года был моим поставщиком новостей за моей спиной.

– Стой, погоди, а где ты в этой цепочке?

– Что?

– Не вертись! Я помню твоего вечного гитлера под носом!

Черт! Надеялась не спросит. Этот гребанный герпес всегда вылезал в период жесткого авитаминоза и расползался по всей носогубной складке огромной шершавой кровоточащей бляхой.

– Хумус…

– Говори громче.

– Хумус, чтоб тебя!

Калеб залился смехом.

– Вьетнам передала Хумусу, а оттуда эта зараза пришла ко мне, ясно?

Калеб хохотал, я тоже не удержалась. Попойка в казарме тогда была что надо, я еще рядовой была. Не помню ничего. Надеюсь, Хумус – тоже.

А потом нас было уже не остановить: вспоминали все самые нелепые истории, которые происходили на Желяве в дни нашей далекой юности. Тогда мир казался не таким огромным, всего-то и был размером с Желяву. А все проблемы решались Протоколом и Триггером. Хотелось вернуться в те дни, когда все было легко и понятно. Сегодня же мы жили в дни неопределенности. Иногда становилось очень страшно. Но потом я начинала думать о брате, которого обрела в Бадгастайне, о Лилит-Роуз, о матери Фунчозы и понимала, что несмотря на то, сколько у меня отняли, дали мне немало.

Ребята постепенно загружались в БМП, Бесы уже первыми стартовали двигатель, за ними не отставали Бодхи. На лестнице стояли Кристина с Генри, наблюдая за нами с осторожностью. Мы были для них чужаками, они все эти сорок лет понятия не имели, что происходило за стенами их обители. Наши рассказы про создание подземных баз стало для них откровением сродни евангелию. За время их маринования в лаборатории Сандоз мы не только успели выстроить Желяву, но и дважды потерять ее. Жизнь вообще нас приключениями не обделяла, а потому мы казались им пришельцами из другого мира.

А мы и были из другого мира. В нашем выживание имеет не абстрактное значение, а вполне конкретную и даже осязаемую форму. Она пропитала наши костюмы, наши мускулы, наши волевые манеры, которые и казались дикими этим двум полудохликам. За стеной наигранного равнодушия я читала в их глазах восхищение. Боевые машины пехоты, модифицированные винтовки FAMAS, осознание хождения по лезвию ножа и борзый смех ребят, несмотря на свою участь – вот, что восхищает людей в солдатах. Мы не боимся боли, не боимся смерти, по крайней мере, мы готовы к ним, мы знаем, на что идем, и эта отвага всегда будет преимуществом перед учеными в лабораториях.

Это мое преимущество перед Кристиной.

Однако я прекрасно понимала, что мне не потягаться с ней за душу Кейна, она всецело принадлежит его жене, которую он потерял на сорок лет. Он похоронил ее, пережил утрату и нашел силы, чтобы продолжать двигаться дальше. Теперь же обретя вновь то, что считалось безвозвратно утерянным, он ни за что не повторит свою ошибку и будет держаться за жену, как за собственную жизнь. Может, даже еще пуще.

А потому я тяжело вздохнула, отпуская его с огромной радостью за него и с легкой почти неосязаемой толикой печали.

Он подошел ко мне сам, видя, что я не желаю устраивать проводы и уже направилась к Киске.

– Удачи тебе, – сказал Кейн.

Я улыбнулась и легонько кивнула – наш отработанный метод едва заметной поддержки друг друга.

– Надеюсь, очень скоро увидеть тебя здесь на экране, – добавил он.

– Я там буду не такая выпуклая, как в жизни, – с этими словами я указала на свой зад, еще некогда казавшийся ему соблазнительным.

Он ухмыльнулся и опустил глаза. А потом посмотрел на меня таким взглядом, каким щенок выпрашивает вкусняшку, или каким крыса Буддиста выпрашивает у него почесушки-за-ушки. Я опередила его высокопарные речи, потому что просто не выдержу их.

– Все нормально, Кейн. Я рада за тебя. Даже не представляешь, как. Черт, да даже я сама еще не до конца понимаю, как счастлива за тебя. Также, как и за Фунчозу. Судьба вам такой подарок сделала, что я даже немножко ненавижу ее за то, что она обделила меня. Спустя сорок лет ты нашел жену и своего лучшего друга, Фунчоза скоро обретет потерянную мать. Это удивительно! И ради этого я живу. Я хочу видеть побольше таких историй.

Я кивком указала на тех двоих, что вернулись из мертвых.