Последняя битва

А, вот, нашел! Я впился взглядом в буквы. В голове зазвучала незнакомая мелодия, слова, срываясь со страниц, парили в воздухе и выстраивались в предложения. Вода в чаше закипела, покрылась молочной дымкой. Когда туман начал рассеиваться, появилось изображение: крест, затем поднятая рука, склоненная голова, а следом и вся фигура ангела.

Есть! Получилось! Колонна на Дворцовой площади! Понятно, что в Питер мне уже не вернуться, но посмотреть на родной город через столько лет хотя бы со стороны — это ли не счастье? За прошедшие годы я провел, наверное, сотни экспериментов, перепробовал тысячи ингредиентов. И вот оно!

Я словно парил над площадью. Под ногами Эрмитаж, за рекой виднелся шпиль Петропавловки, слева — Адмиралтейство, Исакий… Йу-хуу! Все почти так же, как я запомнил еще в досиндромные времена. Правда, сейчас город казался еще более светлым и праздничным. Я положил раскрытые ладони на гладь воды и подвинул картинку, чувствуя себя титаном, способным вращать Землю.

Так, вот Невский. Сколько народа, молодежи! Вполне возможно, что кто-то из этих ребят — Михины дети. Я поплыл вдоль проспекта, рассматривая фасады, заглядывая в окна. Ух ты, сохранилась даже одна из моих любимых кафешек со странным названием «Забыли сахар». Я попытался заглянуть внутрь, но тут изображение дрогнуло, а вода посерела. Сделал еще несколько пассов, но кроме отражения своей головы с седыми космами волос, ничего не увидел.

Эх, похоже, сеанс закончен, хорошего понемножку. Ну ничего, зато теперь я знаю, как это можно повторить. А сейчас можно и в замок за Марусей.

— Жемчужина! — позвал я.

Тишина. Где ее опять носит?

— Жемчужина, нам пора! — проорал я еще громче.

Гвэрд появился только минут через пять. Вышел из-за угла храма, заметно пошатываясь. Вот блин! Хуже пьяного водителя может быть только пьяный транспорт. Опять корсиона обожралась, когда-нибудь я точно все эти кусты повыдергиваю!

— Так, соберись! — скомандовал я, взобравшись на спину дракона. — Давай домой! И смотри мне, без всяких там «штопоров» и «мертвых петель», поняла?

Она посмотрела на меня помутившимся взглядом, икнула и неуверенно пошла на взлет.

Полет прошел без проблем. Почти без проблем. Жемчужина спланировала над зубьями стен и приземлилась на площади перед замком. Я спрыгнул на землю и, хлопнув Гвэрда ладонью по спине, беззлобно сказал:

— Иди, отдыхай, тебе нужно немного поспать. Только больше так не набирайся, хорошо?

Дракониха печально вздохнула и поковыляла в сторону конюшни. Да, летела она, пожалуй, попрямее. Дойдя до стога сена, она рухнула в него и тут же отключилась.

— Дедуууль!

Навстречу мне несся маленький Пашка, его загорелая кожа в тени привычно отливала анлорской синевой. С разбегу он уперся в мое колено и, потирая лоб, поднял на меня взгляд.

— Дедуль, ты ведь возьмешь меня сегодня на Синеус? — спросил мальчик, косясь в сторону портального круга.

Я наигранно нахмурил брови.

— А ты все уроки с Диогеном сделал?

— Давно, — внук махнул рукой. — Еще до того, как он учил летать Василису. А сейчас они на Лысой поляне ингер… игнери… ингердиенты собиррают. Она сказала, чтобы кррылья отррастить.

Пашка на днях научился выговаривать букву «р» и теперь демонстрировал это чуть не в каждом слове, отчего порой напоминал мне Лаврентия.

— Песец…

— Что?

— Песец, говорю. Василиса с крыльями… Жесть!

— Песец — это такой сказочный зверь, да? С Большой земли?

— Да, малыш, — я вздохнул и потрепал Пашку по волосам. — Но, может быть, когда-нибудь…

— Знаю, знаю, ты сто раз ррассказывал. Когда-нибудь наш мир объединится со сказочным, и мы с тобой поедем в волшебный Питерр.

Я тихо засмеялся.

— Обещаю, совсем скоро я тебе его покажу. Через полгода, как раз на твой шестой день рождения.

— Ого! — обрадовался мальчишка, но уже через секунду нахмурился. — Не, это долго. А сейчас что-нибудь подаришь? Серрому деду вон сколько всего прриготовли.

Серега бесился от такого прозвища, но поделать ничего не мог. Когда Пашка только учился говорить и произносил что-то типа «Селедэ», мой друг гордо выпячивал грудь.

— Слышали? Он сказал «Серега»!

Потом оказалось, что это «Серый дед», а вовсе не «Серега», но переучивать внука было уже поздно. Прозвище так прижилось, что вся окрестная ребятня теперь называла его Серым дедом.

— Так тебе сейчас подарок нужен? — спросил я у Пашки.

— Ага, — хитро заулыбался он. — Ты же меня больше всех на свете любишь!

И как это он догадался?

— Ладно, — я сел перед ним на корточки, снял бывший амулет люмена и надел внуку на шею. — Держи.

— Ух ты-ы! Это тот, да, тот самый? — завопил Пашка. — А когда я выррасту, подарришь мне Кладенец?

Светясь от радости, он показал на огромный валун у ворот замка, в который почти по самую рукоять был воткнут меч.

— Только если ты его сам вытащишь, — я потрепал внука по голове. — Боюсь, к тому времени у меня самого сил на это уже не хватит.

— Ага, «сам». Его даже дедушка Элмер не мог выковырять, я видел. А он вон какой большой.

— Как знать, как знать… — улыбнулся я.

Пашка еще раз посмотрел на подаренный амулет, спрятал его под рубахой и прижал рукой.