Последняя битва

Обо всём этом много думали и говорили магаданцы давно, ещё с момента, как оказались в шестнадцатом веке. Благо два бывших оперуполномоченных уголовного розыска ясно представляли себе настоящее лицо уголовников, а провинциальные инженеры и учителя оказались нормальными людьми, которых волновало будущее своих детей, внуков и России. Именно поэтому магаданцы изначально договорились делать ставку на порядочных людей, а любых уголовников давить самым жёстким образом. Чем, собственно, и занимались шесть десятилетий, пытаясь искоренить любую жалость к романтическому образу разбойника или вора. Без всяких терзаний все барды, воспевавшие Робин Гудов, после первого предупреждения отправлялись на каторгу, к своим любимым уголовникам. Любые книги о благородных разбойниках безжалостно уничтожались, с их авторами проводилась строгая разъяснительная работа.

О самих уголовниках и их пособниках и говорить не надо, ученики опытных оперативников быстро сводили преступность к минимальному уровню в городах и сёлах Западного Магадана и Новороссии, без всякой жалости к «оступившимся беднякам» и «несчастным сироткам». До повешения за украденный шиллинг, как это было в Англии, конечно, не доходили, вообще смертная казнь была лишь за убийство, при отсутствии признаков самообороны. Во всех других случаях преступников ждала либо вечная каторга, переходящая при хорошей работе в ссылку, где-нибудь на сахарных плантациях или рудниках Центральной Африки, либо временные работы на «стройках народного хозяйства» в Америке, Африке, Азии, с запретом возвращения на родину пожизненно. Единственным шансом для преступников остаться в Новороссии была возможность жить в месте ссылки после отбытия каторги.

Учитывая, что все преступники и ссыльнопоселенцы в обязательном порядке дактилоскопировались, проблем с идентификацией у русов не было. Высылая преступников из метрополии, мелкие проступки магаданцы карали крупными штрафами и публичной поркой, что для многих было страшнее каторги. Хотя бы для тех же дворян, коим законы Новороссии и Западного Магадана не давали никаких привилегий. Благодаря таким драконовским мерам, принимаемым магаданцами на протяжении более полувека, профессиональной преступности в их странах не было полностью, как и блатной романтики. Да и несколько поколений европейцев, лишённые возможности пьянствовать, бездельничать, дебоширить и грабить, значительно изменили поведение общества в целом.

К 1630 году граждане Новороссии и Западного Магадана, включая территории, захваченные в последнюю войну, своей дисциплинированностью и поведением больше напоминали японцев конца двадцатого века, работящих и законопослушных, но говорящих на русском языке и исповедующих православие.

– Двадцать лет мирной жизни мы использовали на полную катушку, – именно так начал своё выступление Валентин Седов на собрании старых магаданцев, где присутствовали лишь те, кто шестьдесят лет назад оказался в шестнадцатом веке, на реке Куйве.

Именно Валентин решил выступить первым, чтобы не дать повода для обиды наместнику Западного Магадана на наместника Новороссии. Но, вопреки привычной манере поведения, ныне Елена Александровна вела себя очень скромно и молчаливо. Казалось, она о чём-то думает, не обращая внимания на обстановку и окружение. Так же задумчиво сидел наместник Югоруси Пётр Головлёв, его друг и соратник Корнеев что-то чиркал карандашом в своём блокноте, не обращая внимания на уставленный закусками стол.

В это время по русской традиции половые принесли всем по тарелке горячей куриной лапши, напоминая о поминальной церемонии, ради которой старые магаданцы собрались в доме покойного Николая Кожина. Его старший сын Сергей, единственный из Кожиных, кто присутствовал на поминках, молча сидел во главе стола с напряжённым лицом.

– Да, последние годы мы использовали на полную катушку, – продолжил своё выступление Седов, стоя за столом с рюмкой в руках. – Считаю, что все наши планы, о которых мы разговаривали шестьдесят лет назад, нами выполнены. Если не полностью, то вполне достаточно для необходимых результатов. Мы практически уничтожили протестантизм и создали условия для пресечения подобных религиозных течений. Мусульманство нашими усилиями сведено до уровня местечковой религии, как иудаизм в Израиле. Сейчас мусульманство исповедуют лишь в Турции, Северной Персии, Египте, Марокко, Ливане. Не считая казанских татар и башкир, конечно. Причём в Ливане и Египте мусульман меньше половины населения, остальные – христиане православного толка. А на Северном Кавказе и в Юго-Восточной Азии ислам полностью исчез, остались полдюжины султанатов в Индии.

Московская Русь, будущая Россия, нашими усилиями сохранила династию Рюриковичей, избавилась от Смуты и успешно прошла три голодных года. Мы прикрыли Русь от нападений с запада и юга, с нашей помощью Москва усиленно осваивает Дальний Восток и Сибирь. Получается, все задачи, которые мы перед собой ставили летом тысяча пятьсот семидесятого года, мы выполнили.