Последняя битва (Демонические войны-3)

— Господин He-Запрешь! — повторил старик более настойчиво. — А я думал, ты ушел на север с Джилсепони.

Роджер приложил палец к губам, призывая говорить тише, и тревожно оглянулся по сторонам.

— Так оно и было, добрый господин Дингль, а вернулся я, просто чтобы взглянуть на этого нового короля, ее сына.

Морщинистое лицо старика заросло седой щетиной. У него были длинные волосы, стянутые сзади в «конский хвост», что придавало этому человеку не по возрасту беспечный вид, вполне соответствующий его часто непредсказуемому поведению.

— Не верится мне, что ты пришел только за этим, — с понимающей усмешкой уронил садовник.

Роджер снова оглянулся.

— Твоя правда, старик. Я вернулся за Даром.

— Не может быть!

— Да, это так. Дар слишком хорош для нового короля, каким бы достойным он ни был…

— Ты сам не веришь в это! — рассмеялся Илтин Дингль.

— Дар не для него, говорю тебе, — повторил Роджер.

— О, в это-то ты, не сомневаюсь, веришь. Я насчет «достойного»…

Роджер застыл, глядя на Дингля.

— Многие думают так же, — продолжал старик. — Несмотря на слова епископа Браумина. Вообще все это меня страшно удивляет. Не ожидал я от Браумина Херда, что он вдруг проявит к нему такую благосклонность. И это после того, как столько людей погибло, защищая город.

— А что именно говорил епископ Браумин?

— Ну, что с королем все в порядке, он, дескать, занял трон вполне законно. И аббата Де'Уннеро защищал. Он сейчас в аббатстве Сент-Прешес всем заправляет, так что лучше туда не суйся!

Роджер He-Запрешь выслушал ошеломляющую новость молча. Он не сомневался в правдивости слов старого садовника. И для него, имеющего представление о магии драгоценных камней, не составило труда догадаться, каким образом Эйдриан мог заставить епископа Браумина говорить то, что ему было нужно.

— Возможно, на самом деле все не так, как кажется, добрый Дингль, — ответил он, и старик снова рассмеялся. — Умоляю, не проболтайся никому. Если не ради меня, то хотя бы ради Дара.

В глазах Дингля вспыхнули огоньки подозрительности.

— И ради Джилсепони.

Похоже, эти последние слова растопили сомнения старика.

Шум преследования усилился; по-видимому, всё новые люди включались в погоню за Даром.

— Мне нужно бежать, — вздохнул Роджер.

Они со стариком обменялись последним понимающим взглядом, и Роджер растаял в тени, бесшумно пробираясь к стене.

К тому времени, когда он перелез через нее и огибал стену замка, солдаты, многие верхом на тогайских пони, уже скакали по улицам Палмариса, преследуя Дара. Роджер понятия не имел, кто открыл главные ворота, дав могучему жеребцу возможность покинуть поместье. Может, именно Дингль, притворившись, будто испугался разбушевавшегося коня?

Собственно, это и преследованием-то назвать было нельзя, поскольку ни один конь по скорости не мог сравниться с Даром, тем более если он скакал без всадника. Да и пони плохо слушались всадников, зачарованные игрой на волынке, которая указывала Дару дорогу домой.

Северные ворота Палмариса, как обычно, были открыты, и никто не рискнул захлопнуть их перед жеребцом, которого, конечно, все узнали. Лишь один охранник, то ли самый храбрый, то ли самый глупый, попытался остановить коня, но Дар просто сбил его с ног ударом копыта.

И вот уже жеребец летел по холмистым полям по направлению на север — туда, куда его звала мелодия Смотрителя.

Она обещала ему свободу и возвращение домой.

Эйдриан воспринимал встречи, подобные этой, как самую бесполезную, нудную часть своего нынешнего положения. В те времена, когда аббат Олин и Де'Уннеро лишь обсуждали, как они будут возводить его на трон, ему не раз приходилось участвовать в подобного рода «заседаниях», где его покровители снова и снова обдумывали вслух будущие действия. Что приводило в уныние больше всего, так это понимание Эйдрианом абсолютной бессмысленности таких собраний. Его тогдашние наставники встречались исключительно ради того, чтобы успокоить собственные нервы и убедить самих себя в том, что они действуют правильно.

Молодому королю не требовалось ни успокаивать нервы, ни убеждать себя в чем бы то ни было. Он следовал советам тени — «второй», как он ее называл, — в Оракуле. День за днем он все лучше чувствовал как свои возможности, так и их, пусть даже весьма относительные, пределы.

Хотя следовало признать, что как раз эта встреча была одной из самых важных. Она происходила не по инициативе Де'Уннеро, с головой ушедшего в наведение порядка в аббатстве Сент-Прешес, или герцога Каласа, в данный момент надзиравшего за происходящим в Кертинелле и Ландсдауне, или других придворных, сопровождавших Эйдриана из Урсала. Поводом для этой встречи стала обеспокоенность вельмож, владевших землями, лежавшими вокруг Палмариса; сейчас все они собрались здесь, кроме епископа Браумина, разумеется, который находился под домашним арестом в аббатстве Сент-Прешес.