Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев

Кроме отчаянного недостатка в испытанных в боях войсках, Хейнрици ощущал острую нехватку в снаряжении и боевой технике. Ему были необходимы танки, самоходные орудия, средства связи, артиллерия, горючее, боеприпасы, даже винтовки.

Полковник Айсман обнаружил, что некоторые пополнения прибыли на фронт даже без винтовок, с ручными однозарядными противотанковыми реактивными гранатометами — фаустпатронами.

— Это безумие! — сказал Айсман шефу. — Как эти люди будут сражаться после того, как выпустят свой единственный заряд? Чего ожидает от них ОКХ? Что они будут драться своим пустым оружием, как дубинками? Это массовое убийство.

— ОКХ полагает, что они отдадутся на волю судьбы. Я — нет, — ответил Хейнрици.

Всеми доступными ему средствами он пытался исправить ситуацию со снаряжением и боеприпасами, несмотря на то что некоторые виды вооружения практически исчезли.

Более всего ему не хватало артиллерии. Русские начинали возводить мосты через Одер и его болотистые берега. В некоторых местах ширина разлившейся реки была более двух миль. Особые военно-морские части, отданные под командование Хейнрици, ставили плавучие мины, чтобы разрушить понтоны, однако русские быстро раскинули защитные сети. Невозможно было бомбить мосты с воздуха, так как люфтваффе проинформировало Хейнрици, что у них нет для этого ни самолетов, ни горючего.

Самое большее, что они могли предоставить, — одиночные самолеты для разведывательных полетов. Оставался единственный способ остановить стремительное строительство мостов русскими: артиллерия. А артиллерии у Хейнрици было слишком мало. Чтобы возместить дефицит, он приказал использовать зенитки как полевые орудия. Хотя это ослабляло защиту от русских авианалетов, Хейнрици решил, что зенитки будут полезнее в новом качестве. И действительно, эта мера частично сняла напряженность. Только из района Штеттина 3-я танковая армия Мантейфеля получила 600 зенитных орудий. Каждое орудие приходилось замуровывать в бетон, так как они были слишком громоздкими, чтобы водружать их на автотранспорт, однако они помогали заполнять бреши. И хотя орудия грозно стояли на позициях, стреляли из них только в случае крайней необходимости. Дефицит боеприпасов был столь острым, что Хейнрици решил сберечь ту малость, что имелась, до начала наступления Красной армии. Как он сказал своему штабу, «хотя у нас нет достаточно орудий и боеприпасов для того, чтобы остановить русских, мы можем замедлить их продвижение». Полковник Айсман смотрел на ситуацию более пессимистично. «Группу армий можно было сравнить с кроликом, зачарованно уставившимся на змею, собирающуюся его проглотить, — впоследствии вспоминал он. — Кролик не может шевельнуться и просто ждет, когда змея набросится на него… Генерал Хейнрици не хотел признавать тот факт, что группа армий не имеет достаточно сил для принятия адекватных мер».

И все же всего лишь за одну неделю командования «Вислой» Хейнрици, идя в свойственной ему манере напролом, преодолел десятки, казалось бы, непреодолимых трудностей. Как и под Москвой, он уговаривал и стимулировал свои войска, ругал и хвалил их, пытаясь поднять их боевой дух, чтобы выиграть время и спасти их жизни.

Какие бы чувства он ни испытывал, перед своими офицерами и солдатами он представал неустрашимым и несокрушимым легендарным Хейнрици. И, не изменяя своему характеру, он продолжал бороться с «безумием и неправильными решениями» высшего командования.

В данный момент его ярость была направлена на Гитлера и шефа ОКХ Гудериана. 23 марта 9-я армия генерала Буссе дважды шла в наступление в отчаянном усилии пробиться к отрезанным защитникам Кюстрина, к городу, который русские окружили в тот день, когда Хейнрици принимал командование у Гиммлера. Хейнрици был согласен с тактикой Буссе. Он чувствовал, что это единственный шанс освободить город, пока русские не успели укрепить свои позиции. Однако русские были гораздо сильнее; обе атаки окончились катастрофой.

Когда Хейнрици доложил Гудериану о губительных последствиях, тот резко сказал: «Должна быть еще одна атака». Этого хотел Гитлер, а значит, и Гудериан. «Это безумие, — упрямо заявил Хейнрици. — Я предлагаю отдать танковым частям в Кюстрине приказ пробиваться из окружения. Это единственный разумный выход». Гудериан рассердился и выкрикнул: «Необходимо предпринять наступление!» 27 марта Буссе снова попытался пробиться в Кюстрин. Атака была столь яростной, что некоторые из его танковых частей действительно пробились к городу. Однако русские обрушили на немцев ураганный артиллерийский огонь. «Это кровавая бойня, — бушевал в своем штабе Хейнрици. — 9-я армия понесла невообразимые и совершенно неоправданные потери».

И даже сейчас, день спустя после третьей атаки, его гнев не утих. Ожидая звонка Гудериана, он метался по своему кабинету, бормоча снова и снова единственное слово: «Провал!» Несмотря на последствия лично для себя, Хейнрици намеревался обвинить Гудериана в гибели под Кюстрином восьми тысяч человек — почти целой дивизии.

Наконец зазвонил телефон, и Кинцель поднял трубку.