Последняя битва (СИ)

Кейн решил первым войти в контакт с чем-то, чего мы до сих пор не до конца понимали. Он вошел в шлюзовый отсек, который привычно зашипел, выгоняя прочь чужой воздух и герметизируя камеру заново, а потом прошел в сам бокс. Он беззвучно крался к постели с зараженной, готовый в любой момент отпрыгнуть. Когда Лилит впала в «обратную кому» — термин, который мы дали сну, возвращающему людей с того света — мы сняли зажим с нервных окончаний в шее, который позволял держать ее в искусственном параличе. Теперь она владела своим телом, и очень бы хотелось, чтобы в мозгу у нее сидел человек, а не кровосос.

Кейн медленно подошел к самому изголовью, долго смотрел в глаза Лилит, пытаясь понять, что движет зрачками. Это мог быть нервный тик или непроизвольное движение во время сна. Потом Кейн осмелился проверить реакцию зрачков на свет и посветил фонариком ей в глаза. Лилит зажмурилась. Прямо как живая!

И тогда, снова смерив взглядом показатели мониторов, демонстрирующих размеренный пульс, нормальное давление и температуру тела, Кейн наконец спросил:

— Ты понимаешь, где находишься?

Лилит молчала, смотрела на Кейна, слегка хмурясь, потом что-то задвигалось в глотке, и я едва поверил в эти звуки:

— В больнице? — хрипло прошептала Лилит.

Мы с Тесс вцепились в плечи друг друга, затрясли друг друга, а потом еще и пощипали, чтобы проверить реальность на реальность.

Кейн посмотрел на нас и заулыбался. Судя по размеру этой улыбки, он был в восторге!

— Ну здравствуй, Лилит. Мы так долго ждали твоего пробуждения, — произнес он.

Женщина нахмурилась и произнесла:

— Лилит?

Кейн тут же сообразил и заулыбался еще шире.

— Прости, мы не знали твое настоящее имя и назвали Лилит. Как тебя зовут?

Женщина сглотнула и ответила:

— Роуз… кажется.

Она зажмурилась и добавила:

— Все в каком-то тумане. Я … я… я потеряла память?

— Очень надеюсь, что нет.

— Хочется воды…

Я тут же подбежал к раковине и налил воды в стакан, а потом поставил в окошко камеры и закрыл дверцу. Кейн взял стакан с другой стороны бокса и предложил Лилит. Для Роуз! Черт! Ее зовут Роуз! У нее есть имя, и она его помнит! Кейн чуть приподнял Лилит (черт!), она двигалась очень медленно, как будто болело все тело, а может так и было, и осушила стакан в три глотка, не понимая, почему вода проливается мимо губ.

— Ох, я такая неуклюжая, простите, — прошептала она, а потом снова без сил упала на подушку.

Бедная женщина не понимала, что с ней приключилось, она еще даже не осознала метаморфозы, произошедшие в ее организме. Сыворотка не творила чудес, а потому длинные острые когти на руках и ногах у нее не отвалились, а были заботливо спилены Куки и Хайдрун, которым для этого пришлось научиться пользоваться болгаркой. Это был самый брутальный педикюр, который я когда-либо видел. Пасть Роуз все также принадлежала хищнику: отсутствие жевательных зубов, вместо них из пасти с растянутой вокруг челюстей кожей, прикрывающей окрепшие жевательные мышцы, торчали десятисантиметровые клыки — потому она и не могла больше пить как человек. Она бы даже стакан не смогла взять из-за когтей. И оттого зрелище это было донельзя удручающим и печальным. Я ждал этого момента последние десять лет, представлял, как буду праздновать победу науки над заразой, вечеринку, фейерверк, подгоревший и недоваренный праздничный торт Свена. Но я даже не мог подумать, что это торжество победы будет наполнено горечью и соболезнованием. Мне было жаль Лил… Роуз. Она ведь до сих пор не осознавала, кем она стала.

— Роуз, что последнее ты помнишь? — Кейн начал тяжелый путь возвращения Роуз домой.

— Даже не знаю…

— А семья? Помнишь кого-нибудь?

Роуз задумалась, а через минуту выдала:

— Помню детей… Нико… Николь, кажется. И Люк. Да. Николь и Люк. Им по шесть лет. Двойняшки.

Мы напряглись. На шее Роуз висел кулон, в котором прятались две фотографии ее детей. Именно воспоминание о детях помогло несовершенной сыворотке пробудить толику мозга Лилит. Именно Лилит. Потому что зараженную Роуз звали Лилит. Тесса помогла ей вспомнить, потому что сама носила похожий кулон с фотографиями родителей. Именно с того дня мы поняли раз и навсегда, что теория Кейна работает. Люди не исчезли, они по-прежнему где-то там в неизученных закоулках мозга.

Вот и сейчас самое первое, что вспомнила Роуз — дети. Это и есть самое яркое воспоминание ее жизни.

— Они здесь? — спросила Роуз.

И тут мои глаза увлажнились. Даже Тессу это зрелище не оставило равнодушным. Она уставилась в пол, пряча слезы.

Кейн ответил не сразу, он тоже набирался храбрости рассказать Роуз все.

— Роуз, какой сейчас год? — спросил он, подбираясь к правде.

На этот раз Роуз молчала дольше и хмурилась усиленнее. Она молодец. Изо всех сил пыталась восстановить потерянную память.

— Двадцать девятый. Ноябрь. Да. Ноябрь двадцать девятого, — ответила она неуверенно.

— Помнишь Вспышку?

Роуз задумалась, и произнесла:

— Кажется, да. Помню суету. Много военных в городе.

А потом на ее лице мелькнуло озарение.

— Я заразилась? Я болею?

Кейн едва заметно кивнул. Роуз тяжело вздохнула.