Последняя бурская война

У англичан, похоже, сложилось такое представление, что если человек едет в колонию, то там он теряет чувство гордости за свою страну и ни о чем не думает, кроме своей выгоды. Но это не так, напротив, я считаю, что среди колонистов наиболее сильно развито чувство национальной гордости и достоинства, глубже чувство преданности своему народу и благодарность за право носить высокое имя гражданина своей страны. Нет сомнения в том, что унижение, которое испытали наши соотечественники в связи с возвращением Трансвааля, острее воспринималось в Южной Африке, чем на родине в Англии, если не считать, конечно, того факта, что там оказалось невозможным внушить людям чудовищно дикую мысль о кровожадности англичан и их аморальность, в то время как в Англии это было очень искусно выдано за истину. Лично я никогда бы не поверил в возможность восприятия общественных событий с той остротой, с какой воспринял их я; мне стало совершенно ясно, что в случае заключения мирного договора Трансвааль станет неподходящим местом для проживания там граждан с английской национальностью и что мне во что бы то ни стало придется покинуть страну, что я соответственно и сделал.

Ньюкасл представлял собой любопытное зрелище в ночь после объявления о заключении мира. В любой гостинице и баре можно было встретить многочисленные толпы беженцев, которые не скрывали своих чувств, когда упоминали имя Гладстона в очень ярких, оригинальных и искренних выражениях; они с иронией замечали, что преисполнены чувства гордости за свою страну, гражданами которой они являются и которая всегда держит свое слово. Затем они стали демонстрировать свое презрение к достопочтенному джентльмену, возглавляющему правительство ее королевского величества, поджогом его портретных изображений; кстати, волна таких демонстраций прокатилась по всей Южной Африке.

Даже сэра Ивлина Вуда, человека, пользующегося большой популярностью в колонии, встречали свистом, когда он появлялся в городе; люди недоумевали, почему солдат, призванный открыто сражаться с бурами, дал свое согласие на посредничество в этом грязном деле. И действительно, можно было найти оправдание всей этой горечи и злобе, выплеснувшейся наружу, поскольку для многих это известие означало крах и разорение.

Но если в Натале и Капской колонии к нему отнеслись с удивлением, то для несчастных жителей Трансвааля это известие было подобно грому среди ясного неба.

Без лишних слов, да и что тут можно было сказать, они принялись упаковывать вещи, которые могли забрать с собой, и стали покидать страну, которая, как это прекрасно понимали, отныне стала для них совершенно чужой. Через некоторое время поток беженцев устремился через Ньюкасл; это было очень печальное зрелище, которое можно себе представить. Здесь были люди всех социальных прослоек: чиновники и дворяне, знатный и рабочий люд, лояльно настроенные буры, но всех их объединяло бедственное положение, в котором они оказались, и верность своему долгу. Большинство из них появлялось в Трансваале после того, как он стал английским доминионом, они вложили там в дело весь капитал, который имели, а теперь все было потеряно – их труд оказался напрасным; многие из них, будучи состоятельными гражданами в Трансваале, прибывали в Наталь с мыслями о том, чем бы прокормить свою семью через неделю.

К тому же, как только королева лишилась своих сюзеренных прав, цена на землю и недвижимость в Трансваале резко упала и с тех пор так и оставалась на том же уровне. К примеру, приличная усадьба в Претории за годы британского правления приносила владельцам, сдающим ее в аренду, ежемесячный доход в размере десяти-двадцати фунтов, а после провозглашения мира хозяева были рады пустить жить туда кого угодно, лишь бы хозяйство не пришло в упадок. Землевладельцы, а также лица, вложившие деньги в какое-либо дело, понесли такие же убытки; их собственность не приносит им никакого дохода и не подлежит продаже, а сами они по причине своей национальности не имеют права жить за счет получаемых с нее доходов.

Но кроме них были и еще пострадавшие. Чиновники, многие из коих поступили на государственную службу в надежде дослужить до пенсии, были неожиданно уволены, получив небольшое денежное пособие, которого едва бы хватило на то, чтобы расплатиться с долгами, и вынуждены были теперь рассчитывать на собственные силы, чтобы заработать на кусок хлеба.

Это был как раз тот самый случай, что называется vae victis – горе побежденным лоялистам.28