Последняя драма Шекспира

Но перед ней была уже следующая карта. На ней – снова женщина, молодая девушка с венком на голове – она только что собирала цветы, напевая вполголоса, и вот уже плывет по воде с широко открытыми мертвыми глазами…

Это, конечно, сцена из «Гамлета», смерть Офелии.

И вдруг Лиза почувствовала холод воды, и запах увядающих цветов, и горечь безумия… она почувствовала, что сама плывет с мертвыми глазами по ночной реке.

Карта выпала из ее руки, и на ее месте оказалась другая, на которой изображена крепостная стена… к ней приближаются словно ожившие кусты и деревца…

Ну да, финальная сцена «Макбета», когда Бирнамский лес идет на королевский замок!

И Лиза почувствовала вдруг странное, незнакомое волнение, в душе ее всколыхнулась гордыня, жажда власти. Руки ее были в чем-то влажном… она взглянула на них и увидела кровь, кровь, которую невозможно смыть… она поняла, что превратилась в леди Макбет.

А перед ней была еще одна карта, на которой изображена башня. И вдруг между ее зубцами появляется таинственный силуэт…

А это – снова из «Гамлета», это явление тени отца.

Да что же это такое? Что с ней происходит? Что вообще она здесь делает, да и где она? В старинном датском замке? В средневековой Шотландии? В Вероне?

Лиза встряхнула головой, как после купания, когда хотела вытряхнуть из ушей воду. Этим простым способом она надеялась избавиться от наваждения, от странной галлюцинации.

И это действительно помогло.

Карты приняли свой обычный вид, а она опомнилась.

Ведь ее ждут на сцене, а она все еще не отыскала злополучное зеркало! Нашла время разглядывать старинные карты!

Она хотела задвинуть ящик, но какая-то странная сила не давала ей сделать это. Старинные карты непреодолимо манили ее, лишали воли. Она не могла расстаться с ними.

Хотя бы разглядеть их, понять, что с ней случилось и как эти карты связаны с драмами Шекспира…

Не в силах справиться с наваждением, Лиза быстрым вороватым движением схватила старинную колоду и сунула ее в карман.

И тут же гипнотическое очарование карт отпустило ее.

Лиза стояла в обычной театральной реквизиторской, перед обычным шкафом, где Соловьев хранил всякие старинные мелочи, которые могли понадобиться по ходу спектакля.

Ей нужно найти зеркало. Ее ждет Гиацинтова, а еще ее ждут коллеги-актеры и маленькие зрители.

Ну да, Гиацинтова сказала, что зеркало лежит в среднем ящике, а она почему-то открыла верхний.

Лиза осторожно потянула на себя средний ящик, и он даже оказался не заперт.

Открыв его, она почти сразу увидела зеркало – овальное зеркало в посеребренной рамке, с длинной серебристой ручкой.

Лиза взяла его в руку и взглянула на свое отражение – лицо у нее было растерянное, испуганное, но вполне нормальное.

Нужно взять себя в руки и идти на сцену.

Она не может разочаровать зрителей.

Лиза выбежала из реквизиторской, помчалась к сцене.

Гиацинтова поджидала ее за кулисами.

– Ну, тебя только за смертью посылать! – прошипела она. – Отдышись, через минуту твой выход.

Лиза любила играть для детей. Дети – самые благодарные зрители, они так искренне и открыто реагируют на все, что происходит на сцене, что эта искренность передается актерам и заряжает их юной энергией, свежестью восприятия.

И в этот день Лиза играла с радостью и увлечением, чувствуя ответную реакцию зала, но примерно в середине спектакля она вдруг ощутила на себе чей-то пристальный и недоброжелательный взгляд.

Лиза вздрогнула и сбилась, едва не перепутав реплику. К счастью, помог партнер – Радунский, который играл лесничего, подыграл ей, так что никто не заметил Лизиной оплошности.

Она взяла себя в руки и повела сцену дальше, но все еще чувствовала на себе тот же неприязненный взгляд.

Ей хотелось оглянуться, найти в зале того, кто следит за ней, но делать это было никак нельзя, тогда она собьется, потеряет кураж и запорет роль.

Только доиграв сцену и уходя за кулисы, Лиза бросила взгляд в зал – но увидела только радостные, восторженные детские лица.

Хотя, приглядевшись, она рассмотрела, что в дальнем конце зала какой-то мужчина протискивался между рядами к выходу, но его лица Лиза не смогла увидеть.

Спектакль доиграли с подъемом, дважды вышли на поклоны. Даже Гиацинтова была довольна.

Разгримировавшись, Лиза пошла к служебному выходу. Не хотелось оставаться в театре, не хотелось общаться с коллегами, хотя какое уж тут общение? Либо все станут обсуждать убийство неизвестной девицы, либо снова коситься на Лизу. И ведь знают же прекрасно, что не убивала она никого! Да и сама майор Акулова так не считает, она не производит впечатления полной дуры. Просто майорша бросила пробный камень, надеясь, что Лиза испугается и признается во всем. Ага, дожидайся. Ну, Акулова небось думает, не прошло, и ладно. А что человека теперь в этом гадюшнике затравить могут – это ей наплевать.

Лиза шла темноватым коридором и вдруг впереди увидела мужской силуэт. Силуэт был чем-то знаком – мужчина был невысокого роста, но широк в плечах, и руки длинные. Лиза тотчас вспомнила, как этими руками он давил ее плечи.