Последняя дуэль

Карруж и Ле Гри остались на поле один на один, словно в западне, окружённые со всех сторон деревянным частоколом и зубчатыми железными воротами, надёжно запертыми стражей. Противники остановились напротив ворот, чтобы получше разглядеть друг друга сквозь опущенные забрала, едва сдерживая разгорячённых коней. Они прекрасно смотрелись в седле, как и подобает закалённым в битвах воинам. Французские дворяне, пришедшие поглазеть на дуэль, просто упивались торжеством этого момента.

Под пристальными взглядами толпы, готовой взреветь от едва сдерживаемого возбуждения, двое заклятых врагов внимательно изучали друг друга, их горячее дыхание вырывалось из–под опущенных забрал облачками пара, а тела под доспехами взмокли от пота. Они сошлись не на жизнь, а насмерть, словно водный поток и бушующий пожар.

Ристалище, на миг ставшее тюрьмой, теперь превратилось в пылающий тигель, где один из элементов будет уничтожен, чтобы полностью очистить другой в священном огне правосудия. Карруж и Ле Гри будут биться без всякой пощады, пока не случится одно из трёх. Либо один из них убьёт другого, доказав вину противника и справедливость собственных обвинений; либо один заставит другого признаться в ложной присяге, отправив тем самым противника на виселицу; либо один из бойцов заставит соперника бежать с поля боя, что также было прямым доказательством его вины.

Они будут биться не только без пощады, но и без правил. В смертельной дуэли, в отличие от дружеских турниров, никто не запрещает поразить противника в спину или в глаз через прорезь в шлеме, ослепить соперника, бросив ему в лицо горсть песка, подставить подножку, пнуть ногой, а потом напрыгнуть сверху, когда тот упадёт. Во время поединка во Фландрии в 1127‑м двое обессиленных дуэлью бойцов отбросили оружие и рухнули наземь, где вновь сцепились, нанося друг другу удары железными перчатками, пока один, изловчившись, не проник рукой под доспехи соперника и не оторвал ему мошонку, тут же отправив беднягу к праотцам. Рыцарство носило маску благородства и приличия в спортивных турнирах, но мгновенно сбрасывало её, едва начиналась реальная резня.

РЫЦАРСКИЕ ПОЕДИНКИ

Двое всадников сошлись в копейной атаке на ристалище, огороженном деревянным частоколом. Жан де Ваврен. Английские хроники. Royal МС 14 Е IV фол.81. С разрешения Британской библиотеки.

Жан де Карруж, на правах обвинителя, вступил в бой первым. Рыцарь опустил копьё и крепко зажал его правой рукой, тщательно целясь в соперника. Пришпорив коня, он ринулся вперёд. Жак Ле Гри, увидев несущегося на него противника, тут же опустил копьё и устремился ему навстречу.

Расстояние между двумя всадниками до начала атаки составляло более шестидесяти метров. Но сильный боевой конь мог за секунды перейти с шага на галоп. Даже при мелкой рыси в пятнадцать — двадцать пять километров в час, при сложении скоростей, расстояние между противниками было бы преодолено примерно за пять секунд.

Для Маргариты, наблюдавшей за происходящим с вершины эшафота, должно быть, эти секунды показались вечностью. Она видела, как муж опустил копьё и, пришпорив коня, ринулся в атаку, словно выпущенная из лука стрела, оставив за собой белый шлейф из песка и пыли. Мгновения спустя бросился в атаку и Жак Ле Гри, воздух наполнился топотом конских копыт. Все взгляды в этот момент были прикованы к несущимся друг на друга всадникам и их нацеленным друг на друга копьям.

Поскольку это не был спортивный турнир, на поле отсутствовал разделительный бордюр по центру, чтобы направить противников и уберечь лошадей от столкновения, но соперники двигались строго по прямой линии, словно их тянули на невидимой верёвке. Дуэлянты неслись навстречу друг другу, словно два смертоносных снаряда, сверкая отточенной сталью на наконечниках копий. Суммарный вес лошади, всадника, доспехов и копья, с учётом скорости, увеличивал инерционный удар такого «снаряда» практически до тонны. Такой удар мог пробить щит, сокрушить латы, рассечь плоть, раздробить кости или, разорвав металлические швы доспехов, сломать ключицу, выбить рыцаря из седла и повергнуть наземь, закованного в громоздкую броню с вывернутыми или переломанными конечностями.

Вымпелы развевались на копьях летящих во весь опор всадников, а расшитые капарисоны их коней вздымались в облачках летящей из–под копыт серебристой пыли. Лучи солнца, отражаясь от сияющих шлемов и стальных лат, отбрасывали на поле причудливые блики, пляшущие в такт скачущих галопом коней. В центре ристалища в пыли всё ещё лежала брошенная маршалом одинокая перчатка.