Последняя дуэль

Решив, что это явно сумасшедший, слуги принялись его избивать, и едва незнакомец выпустил поводья, процессия тут же проследовала дальше.

Было около полудня, когда, миновав чащу, они выехали на песчаную равнину под палящее солнце. Знатные господа скакали порознь, каждый со своим отрядом, король ехал несколько поодаль от армии, подальше от поднимаемой пыли, а его дяди, герцоги Беррийский и Бургундский, примерно на сотню метров левее. Как сообщает летописец, «песок под ногами раскалился, лошади изнывали от жары». Король был одет не по погоде, на нём была «чёрная бархатная куртка, в которой было ещё жарче, и простая алая шляпа». За королём следовал паж в отполированном стальном шлеме, а за ним другой паж, который нёс копьё с широким стальным наконечником.

В какой–то момент второй паж случайно выронил копье, которое при падении задело шлем первого, ехавшего впереди. «Громкий звон стали о сталь раздался буквально над ухом у короля, столь резкий, что государь вздрогнул. Его разум, ещё не отошедший от сцены, устроенной в лесу не то безумцем, не то провидцем, внезапно помутился, он вообразил, что окружён несметными вражескими полчищами, жаждущими его погубить. От такого наваждения и без того ослабленный разум государя окончательно расстроился, приведя его в буйство. Он пришпорил коня, затем резко развернулся и, обнажив меч, бросился на пажей, абсолютно никого не узнавая. Королю казалось, будто его окружили враги, и он размахивал мечом, готовый поразить любого, кто встанет у него на пути.

— В атаку! Смерть предателям! — завопил он.

Испуганные пажи, пришпорив коней, бросились врассыпную, уворачиваясь от королевского клинка. В последовавшей за этим сумятице обезумевший король успел насмерть зарубить мечом нескольких человек из своей свиты. Затем, заметив своего брата Людовика Валуа, во весь опор поскакал на него. Перепуганный Людовик, пришпорив коня, бросился наутёк. Герцоги Бургундский и Беррийский, обернувшись на крики, увидели, что король преследует собственного брата, размахивая мечом.

— Эй! Беда, король обезумел! За ним, Бога ради! Поймайте его! — завопил герцог Бургундский.

Услышав тревожный окрик герцога, многие рыцари и сквайры бросились в погоню за Карлом. Жан де Карруж, находившей в то время в свите короля, вполне мог примкнуть к преследователям. И вскоре длинный неровный строй всадников во главе с перепуганным братом короля и преследующим его безумным государем уже неслись во весь опор под палящим солнцем, взрывая песок и вздымая клубы пыли.

В конце концов Людовику удалось оторваться от короля, и воины, догнав Карла, окружили его. Они взяли его в кольцо, и пока тот размахивал мечом, отбиваясь от воображаемых врагов, ловко парировали удары, стараясь не причинить вреда государю, но максимально его вымотать. Наконец, обессилевший король беспомощно опустился в седло.

Один рыцарь осторожно приблизился к Карлу и схватил его. Остальные, обезоружив короля, аккуратно сняли его с седла и опустили на землю. «Его глаза странно закатились», он ничего не говорил и не узнавал ни дядей, ни собственного брата. Короля уложили на носилки и отправили в Ле–Ман, а военный поход был немедленно отменён.

Это был первый публичный приступ безумия, которое продолжало мучить несчастного государя до самого конца его довольно продолжительного правления. В течение последующих тридцати лет, до самой смерти в 1422 году, Карл метался между периодами просветления, когда его сознание прояснялось, и изнуряющими приступами безумия. Слишком чувствительный к яркому свету и громким звукам, порой он воображал, что сделан из стекла и того и гляди разобьётся. Карл, едва освободившийся от опеки дядей, провозгласивший себя самодержавным правителем Франции, теперь не мог толком контролировать даже самого себя, не говоря уже о целом государстве. Вся власть перешла в руки его дядей и брата Людовика Валуа, едва не павшего от королевского меча.

Не прошло и года, как над жизнью Карла вновь нависла угроза, когда он в компании пяти придворных ввалился в бальный зал в костюмах дикарей, сделанных из льна и просмоленной пакли, бряцая бутафорскими кандалами. Придворные, друзья Карла, решили, что эта выходка развеет меланхолию государя и отвлечёт его от тягостных мыслей. Один из перепуганных гостей, желая узнать, кто скрывается за этим маскарадом, поднёс свечу слишком близко, и костюмы вспыхнули словно факелы. Дворяне сгорели заживо, за исключением одного, успевшего прыгнуть в ближайший бассейн с водой, и самого Карла, который отошёл в сторону, желая попугать придворных дам, и спасся лишь благодаря находчивости герцогини Беррийской, накрывшей его своими юбками, в то время как прочие шутники корчились на полу, поджариваясь заживо. Адская вечеринка, получившая название «Бал объятых пламенем», окончательно подкосила душевное здоровье государя, лишь усугубив его безумие.