Последняя Ева

– Здравствуйте, – сказал он наконец каким-то незнакомым, тоже застывшим голосом.

– Добрый вечер, пан Валентин, – ответил Серпиньски. – Рад с вами познакомиться.

Слова звучали в пространстве комнаты отдельно от людей – как случайный фон того, что происходит на самом деле. Но что же все-таки происходит – этого Ева не понимала.

– Извините, не буду вам мешать, – сказал Валентин Юрьевич. – Вы, смотрю, чаем с водкой ограничиваетесь, а я, правду сказать, голодный как собака. Не надо, Надя, я сам поем, – добавил он, заметив, что Надя поднимается из кресла.

– Я налью, папа, – сказала Ева. – Сиди, мам.

Она вышла вслед за Валентином Юрьевичем из комнаты и, пока отец мыл руки, зажгла огонь под теплой кастрюлей с борщом, нарезала хлеб…

– Папа, что-нибудь случилось? – спросила она, когда он пришел на кухню и сел за стол. – Кто этот человек?

– Ничего не случилось, – пожал плечами Валентин Юрьевич. – Почему ты решила? Это, кажется, мамин знакомый по Чернигову, она мне что-то рассказывала когда-то… Как это он ее нашел?

Его голос звучал теперь так же спокойно, как мамин, но разница все-таки была. Ева сразу почувствовала, что мама действительно спокойна, а папа – только старается казаться, хотя и почти успешно.

– Ты иди, иди к ним, – сказал отец. – Что это вы домострой развели? Я и сам могу суп налить.

Еве почему-то показалось, что он не хочет, чтобы она ушла. Но отец повторил:

– Иди, Евочка, иди, неудобно же. Я просто, если не поем немедленно, то в голодный обморок брякнусь прямо при госте!

Когда она снова вошла в комнату, пан Адам рассказывал о своих странствиях по Европе. Оказывается, он довольно много ездил, учился во Франции и в Голландии – правда, Ева пропустила, когда он рассказывал, чему именно. Теперь он жил в каком-то красивом предместье Кракова – почти в городе и все-таки на природе, очень удобно.

– Извините, – сказал пан Адам, взглянув на часы. – Мне пора теперь пойти, Надя. Я рад был повидать тебя и Еву.

– Где ты остановился? – спросила мама, поднимаясь одновременно с гостем.

– Совсем рядом, отель «Аэростар».

– Действительно, рядом, в двух шагах, – согласилась Надя. – Пойдем, Адам, я тебя провожу. Валя, я через полчаса вернусь! – сказала она, уже стоя у двери в прихожей.

На кухне шумела вода, свистел чайник, и даже Ева не расслышала маминых слов.

Ева думала, что папа ушел в спальню, пока она мыла чашки и рюмки. Но, выйдя в коридор, с удивлением увидела, что он надевает кожаную куртку, хлопает по карманам в поисках ключей от машины.

– Ты куда это? – удивилась Ева. – Пап, что случилось?

– Да ничего не случилось, милая, – улыбнулся он, но улыбка вышла такая печальная, что сердце у Евы дрогнуло. – Правда, ничего. Съезжу в Кратово, завтра оттуда на работу. Давно по лесу не бродил!

– На ночь глядя… – сказала Ева.

– Какая же ночь? Светлым-светло. До завтра, золотая моя рыбка!

Он быстро поцеловал Еву в висок и открыл дверь.

«Хорошее «ничего не случилось»! – подумала она. – Все как на голову встали…»

Она так ничего и не понимала. Конечно, неожиданная тревога и смятение в доме связаны были с этим паном Адамом, но почему? Если даже предположить, что у мамы был с ним когда-то роман, то что в этом страшного? Она ведь родила уже в восемнадцать лет, значит, роман мог быть только совсем детский, и стоит ли придавать ему значение? Да если он вообще был!..

Ева никогда не замечала, чтобы отец ревновал маму. Для нее, красивой, молодо выглядящей женщины, все мужчины, кроме него, были чистой абстракцией, и этого невозможно было не замечать. Даже отдаленных поводов не было для ревности…

И вдруг, зная это, он стал бы ревновать к какому-то старому приятелю, с которым она не виделась сто лет и которого встретила совершенно спокойно! Ведь действительно спокойно – Ева слишком хорошо знала все мамины реакции, чтобы в этом сомневаться. Если и была в Надином поведении некоторая растерянность, то только в самом начале. И ничего удивительного: все-таки гость из прошлого, может, она его просто не сразу узнала…

Вздохнув, Ева достала из буфетного ящика свежее полотенце и принялась вытирать рюмки и чашки.

– Я не думала, что когда-нибудь тебя увижу, – сказала Надя. – Как странно…

– Что тебе странно, Надечка? – спросил Адам, подавая ей руку возле лужи.

– Странно, что я почти не удивилась, – объяснила она. – Разве что в первую минуту – я тебя просто не сразу узнала из-за усов…

– А я узнал Еву, – улыбнулся Адам. – Вот то было дивно! Знаешь, как?

– Знаю, – кивнула Надя. – По колечку, как еще ты мог ее узнать?

– Правда… Как в кино!

– В кино ты бы в нее сначала влюбился, а потом узнал, что она твоя дочь, – снова улыбнулась Надя.

– То правда, Надечка? – тихо спросил он. – Когда Виктор мне сказал, я не мог поверить…

– Почему же не мог? – пожала она плечами. – Мы с тобой были здоровы и молоды, почему не мог родиться ребенок? А когда это Витя тебе сказал? – поинтересовалась она.

– Два дня назад… Я случайно встретил его в Киеве на Крещатике…

– Надо же! Вот это уж точно как в кино, – усмехнулась Надя.

– Я думаю, ты должна была меня взненавидеть тогда… – медленно произнес он.