Последняя Ева

Артем шел неторопливо, насвистывал что-то, потом остановился на минуту у киоска, что-то разглядывая в витрине. Но она не могла ошибиться: именно ему принадлежал этот взгляд.

– Артем! – позвала Ева, останавливаясь посреди улицы.

Он отвернулся от киоска и подошел к ней; впрочем, и так стоял метрах в десяти.

– Что, Ева Валентиновна? – спросил Артем.

«А правда – что? – вдруг подумала Ева. – Что я хотела ему сказать? Идет себе по улице…»

– Куда вы идете, Артем? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более строго. – Надеюсь, не в Останкино?

– Нет, – покачал он головой. – Да я там уже был вчера.

– Как это – были вчера?! – ахнула Ева. – Когда это – вчера?

– Вчера вечером, – ответил он. – Ну да, тогда и был, когда стрельба пошла. Я как раз к товарищу зашел, а он на улице Руставели живет, это рядом, если через парк, мы и пошли.

– И… что вы там делали? – проговорила Ева.

– Смотрел, – пожал он плечами. – Что еще я мог делать – стрелять?

– Боже мой, но вас же могли убить!

Эти слова Ева, наверное, произнесла таким глупым тоном, что Артем улыбнулся.

– Всех когда-нибудь могут убить, – сказал он, глядя в Евины расширившиеся от изумления и тревоги глаза и продолжая улыбаться. – Помните, как Аннушка масло пролила? Здесь, кажется, где-то, неподалеку, – добавил он, оглядываясь с веселым видом.

– Артем, прекратите сейчас же! – рассердилась Ева. – Это ерничанье совершенно неуместно, и Булгаков здесь ни при чем! Как же вы не понимаете, вы же взрослый человек… Вас могли убить, и это очень серьезно! Прошу вас, – сказала Ева и сама почувствовала растерянность своего тона, – пожалуйста, Артем, не ходите больше никуда!..

Он молчал и смотрел на нее так внимательно, что ей стало неловко под его пристальным светлым взглядом.

– Я не пойду, – произнес он наконец. – Не думайте об этом, Ева Валентиновна.

Он сказал это спокойно, и ей тут же передалось его спокойствие.

– Ну и отлично! – улыбнулась она. – Тогда идите домой, хорошо?

– Хорошо, – кивнул Артем. – Давайте только дойдем вместе до метро.

Они пошли по улице, и Ева вдруг вспомнила, как они шли вот так после гамлетовского урока и как легко ей было говорить с этим мальчиком… Ей и сейчас легко было с ним говорить. Наверное, поэтому она вдруг спросила:

– Скажите, Артем… То есть, может быть, вы не поняли, но раз вы все равно уже там были… Как вам все это показалось?

Она посмотрела на него едва ли не с робостью: все-таки только что сама увещевала не вмешиваться ни во что, и сама же спрашивает. Но ей вдруг вспомнилось мрачное лицо Дениса и то, что она ни о чем не успела его спросить, а теперь даже не знает, где он…

– Как там все было? – повторила Ева. – Мне все-таки трудно понять…

– Тупо, злобно и бестолково, – пожал плечами Артем. – И больше никак, по-моему. Этого не должно быть, вот и все, чего тут еще понимать? Но мне важно было самому все это увидеть, я никогда не думал, что люди так готовы безнаказанно убивать… А радость какая была! – вдруг усмехнулся он. – Один топором махал, как Стенька Разин какой-нибудь…

И Ева обрадовалась его ответу! Он, мальчик, сказал именно то, что чувствовала она сама, и ее обрадовала эта неожиданная поддержка. Даже усталость незаметно развеялась, пока они дошли до входа в метро рядом с Залом Чайковского.

– До свидания, – сказала Ева, останавливаясь на ступеньках. – Только не ходите больше никуда, Артем, вы же мне пообещали, правда?

– Не пойду, – кивнул он. – Я вам пообещал.

Он стоял на первой ступеньке и смотрел на Еву снизу вверх; она видела только его силуэт, потому что солнце светило прямо ей в глаза.

– Это все пройдет, – сказала она.

– Что – пройдет?

Какая-то странная настороженность послышалась Еве в его голосе.

– Ненависть пройдет, – пояснила она. – Это какая-то ужасная, мутная волна, но она непременно должна пройти!

– А-а… – сказал Артем. – Да, наверное. До свидания, Ева Валентиновна!

И, резко повернувшись, он пошел вниз по Садовому кольцу, все ускоряя шаг.

Глава 15

Зима началась медленно и бесснежно, как будто нехотя. Уже кончался декабрь, время было предновогоднее, а снег хоть и падал иногда мокрыми хлопьями, но не оставался на земле – мгновенно таял на асфальте, тяжелыми пятнами лежал на газонах часа два, не больше.

А Еве нравилась такая бесснежная зима. Почему-то она приводила ее в особенное, проясненное и обостренное душевное состояние. Она все время его чувствовала в эти месяцы – и когда рассказывала о Тургеневе в десятом классе, и когда читала с одиннадцатиклассниками Блока, и… А больше, вообще-то, ничего и не было в ее жизни.

Ева видела, что ее отношения с Денисом зашли в такой тупик, из которого скорее всего нет выхода. То есть, наверное, это с ее стороны так выглядело. Денис казался точно таким, как всегда: готовился к очередному туристическому слету, возил своих турклубовцев куда-то тренироваться, по-прежнему водил ребят по городу после «Исторических чаепитий»… Еве казалось, что он совершенно не изменился с того дня, когда она впервые увидела его на школьном крыльце шесть лет назад.