Последняя глушь

Холодный ночной ветер струился сквозь оперение Уджурака, и хотя он летел высоко над Черными тропами, берлогами и вышками плосколицых, даже здесь воздух был отравлен нефтяными испарениями.

Вскоре огни зданий стали крохотными искрами во тьме, даже пламя на вершине башни казалось отсюда меньше, чем огонь в очаге Тиинчу. Огнезвери с горящими глазами, словно светлячки, крались по пустынной земле.

«Я должен узнать, что тут происходит, — сказал себе Уджурак, направляясь к горам. — Я должен узнать. Все, что я увижу, может оказаться очень важным».

Карта, которую сестра Джанет сделала Уджураку из простыней и одеял, теперь развернулась под его крыльями от гор до самого океана, с растекшейся между ними черной плесенью нефтяного месторождения Пропкина.

Куда ни посмотри, всюду видны были берлоги, Черные тропы и серебряные трубы, зловещей сетью покрывавшие землю. Уджурак не мог отвести глаз от этого зрелища, и вдруг на его глазах стало происходить что-то странное — лежащая внизу земля вдруг зашевелилась, как будто какой-то невидимый медведь разворошил лапой муравейник.

Башни, трубы и Черные тропы поползли во все стороны, проглатывая землю, так что вскоре не осталось ни одного свободного клочка. Они расползались вдоль берега и карабкались в горы, подобно приливу, они скрыли под собой леса и берлоги Северной деревни и вскоре съели всю землю, так что Великая последняя глушь полностью исчезла.

Уджурак закричал от отчаяния, раскинув свои белоснежные крылья. В этом кошмарном мире больше не осталось ни медведей, ни северных оленей, ни лис, ни гусей — только трубы, шум и зловонный отравленный воздух. Едкая отрава расползлась даже по океану — страшные черные стены вздымались изо льда, грязь изрыгалась прямо в волны. Спасения не было!

С судорожным вздохом Уджурак вернулся в реальность и зажмурился, пытаясь прогнать ужасное видение. Чувства его невероятно обострились: он слышал рокот моторов, качавших нефть из глубины земли, и бульканье в трубах, несущих черную жидкость в горы.

Ледяной ужас пронзил Уджурака, он с трудом заставил себя удержаться в воздухе. Наконец-то он ясно увидел цель своего бесконечного странствия — он должен помочь Последней великой глуши!

«Спаси дикий мир…»

Луса не случайно услышала эти слова во сне. Уджурак вспомнил тоску, терзавшую его всю дорогу, и страх зверей и птиц, в которых он превращался — все они боялись настоящего и будущего, потому что их привычный с детства мир неумолимо загрязняется и отравляется плосколицыми.

— Я буду сражаться! — поклялся себе Уджурак. — Я обязательно придумаю, что делать.

Блеск луны ослепил его, звезды хороводом закружились вокруг, и Уджурак понял, что падает. Его крылья и хвостовые перья исчезли, сменившись плавниками и хвостом, а все тело покрылось серебристой чешуей. Сильная судорога сотрясла его тело. Уджурак больше не мог дышать. Он забился в воздухе, задыхаясь. Внизу блеснула река, он ударился о воду и рыбкой скользнул на глубину.

— Нет! — попробовал выдавить он, подавляя нарастающую панику. — Это неправильно! Я должен вернуться назад к Токло и медведицам.

Но рыбья сущность грозила поглотить его целиком, а лютый голод стремительно вытеснял воспоминания о друзьях. Уджурак широко раскрыл рот, чтобы проглотить побольше питательной пищи, которой богата река. Но здесь не было ничего… ничего, кроме затхлой воды и пустоты, из которой нужно было скорее уплыть вверх по течению, к таким же, как он сам…

— Я должен… измениться!

Собрав последние крохи угасающего сознания, Уджурак попытался заставить себя вернуться в обличие совы, чтобы взлететь над нефтяным месторождением и отыскать высокое черное здание, под которым спрятались его друзья.

Плеснув хвостом, Уджурак поплыл к берегу. Он почувствовал, как его тело растет, ног теперь стало не две, а четыре, и каждая заканчивалась копытом, на голове появились рога. Посмотрев на себя, Уджурак увидел буро-серую шкуру северного оленя.

Он выбрался из реки, встал на берегу и обернулся в сторону нефтяного месторождения. Уджурак стал беременной самкой оленя и чувствовал в животе тяжесть олененка. Опустив голову, он двинулся вперед, древний инстинкт вел его на извечные родовые земли карибу, где матери-оленихи испокон веков давали жизнь своим детенышам. Но вместо бескрайних болот и лесистых предгорий перед ним были лишь Черные тропы, длинные серебристые трубы и высокие здания, выстроенные плосколицыми. Уджурак поднял голову, и из его груди вырвался долгий надрывный рев — душераздирающий крик матери, которой больше негде растить свое потомство.

— Нет… нет…

Уджурак из последних сил попытался вырваться из этого облика.

— Совой… совой… чтобы я мог вернуться к друзьям и увести их из этого места. Крылья… белые крылья… клюв и когти…

Наконец, он с облегчением почувствовал, что тело его снова съеживается, и он становится белой полярной совой. Взмыв в небо на бесшумных крыльях, Уджурак понял, что истратил все свои силы, и его крошечное птичье сердце трепещет, как лист под ураганным ветром.