Последняя граната

Из представления к награждению орденом Красной Звезды: «При сопровождении колонны, действуя под огнем, обеспечил беспрерывный проход наливных машин и топливозаправщиков, машин с хлебом для населенного пункта Тиринкота через ущелье.

Проявляя личную отвагу и решительность, рискуя жизнью, лейтенант Демаков Александр Иванович организовал отражение атаки душманов. Не допустил их к колонне».

Об этом документе Демаков не знал, хотя ротный подписал его сразу, как только колонна благополучно возвратилась из пункта назначения. Александру даже в голову не приходило, что Федяшин представил его к награде. Просто он считал, что ничего особенного не сделал. В создавшейся обстановке поступал, как учили. Все мы, в конечном счете, выражаем то, что усвоили в детстве и юности от своих родителей и учителей. А они учили его скромности.

Заместитель командира роты по политчасти лишь почувствовал, что старший лейтенант Федяшин стал относиться к нему теплее, порой не как к подчиненному, а как к близкому другу. Раньше не одобрял его «не командирского» разговора с солдатами и сержантами, но теперь понял, что был не прав. Хотя в голосе Демакова не было «металла», а звучал он всегда ровно и спокойно, подчиненные слушали политработника, беспрекословно подчинялись ему, шли за ним. Это лишний раз подтвердил разгром душманской засады. Как-то вдруг командир и политработник поняли, что они во многом походили друг на друга. Оба до самозабвения любили свою профессию, дороже жизни ценили порядочность, признавали верными только тех, кто прежде всего верен себе.

Однажды в дни их сближения ротный подошел к Демакову и протянул руку:

— Не нужен мне заместитель по политчасти, который повторяет все мои движения. Это гораздо лучше делает тень моя.

Изрек философски, с улыбкой и некоторой долей иронии, а потом заметил: «В общем — так держать».

Ничего особенного не случилось, но Александр почувствовал, как что-то большое и светлое ворвалось в грудь, в каждую его клеточку. Он не сразу догадался, как это называется. Только потом понял — обыкновенное счастье. Оно ведь заложено не в событиях, а в сердцах людей.

Вскоре после того Демаков заболел. Предательская слабость подкашивала ноги. Как он ни крепился, организм сдавал. Под вечер, зайдя в палатку, он не выдержал, пошатнулся. От ротного это не ускользнуло.

— Э-э, друг мой, — встревожился он, — да у тебя же белки пожелтели! Быстро к врачу, иначе без печени останешься.

— Вообще, что ли? — пробовал отшутиться лейтенант, но улыбка получилась вымученной, и потухшие глаза не оставляли сомнений в его болезни.

— К сожалению, печень только у Прометея каждую ночь вырастала, у тебя самая настоящая желтуха, по латыни — гепатит.

Ротный сам отвел его к врачу. Все подтвердилось, и уже на следующий день Демакова отправили в госпиталь.

Ночью ему снилось, что он в какой-то чужой стране. Его несло и кружило в вихре тумана, столь густого, что даже не было видно собственных рук. Земля под его ногами дыбилась от разрывов гранат. Полыхали машины, дико кричали раненые пони — маленькие лошадки. Казалось, что стонет сам многострадальный мир. В этих криках слышались все муки животной плоти.

— Пристрелите их! — громко приказал кто-то.

Все вокруг было призрачно и жутко. А потом наступила тишина, сверхъестественная тишина. Только не исчезал туман. Александр вдруг почувствовал себя одиноким и испуганным. Какие-то существа, бородатые, с яростным оскалом зубов, в грязных халатах тянулись к нему, чьи-то руки старались ухватить его за горло.

А он бежал и что-то громко кричал, созывая кого-то на бой. От отчаяния он вдруг открыл глаза; перед ним было доброе лицо медицинской сестры.

— Фу-ты, — облегченно вздохнул он. — Кошмары снятся, а раньше вроде и сны не снились.

— Ничего, — улыбнулась девушка, — скоро поправитесь.

Первые двое-трое суток после того, как начал выздоравливать, он наслаждался тишиной и покоем. Не требовалось быть все время в напряжении, подниматься до рассвета, топать по горным тропам с полной выкладкой, совершать агитрейды по кишлакам... Лежишь и больше никаких забот. И масса времени для чтения книг. Читай себе книги. Или с закрытыми глазами плыви по волнам памяти, словно в море.

...Вот он в пятом классе. Первое сентября. Шумная ватага мальчиков и девочек рассаживается по партам. И вдруг с удивлением видит новенькую. Зовут ее Аллой. Девчонок с таким именем даже во всей школе не было. Она показалась Саше самой хрупкой среди одноклассниц. И самой беззащитной. А тут еще кто-то стал посмеиваться над ней.

И Саша встал на ее защиту. А после уроков понес домой портфель новенькой, чем вообще вывел из равновесия Алешу Софронова и Галку Торопчину, «Сашка-то влюбился!» — смеялись ребята. И на всю улицу кричали: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!..» «Тили-тесто» звучало довольно долго, пока все не убедились, что подтрунивание над ними — затея бесполезная. В классе привыкли: Саша и Алла — не разлей вода.