Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет»

Подойдя к столу для прокладки, старпом посмотрел на карту, хотя смотреть, казалось, было не на что: сквозь стеклянную крышку авто прокладчика были видны лишь крохотная светящаяся точка да лист миллиметровки, на котором от руки были изображены черные линии — это оператор обводил фломастером след, вычерчиваемый светящейся точкой. На бумагу были нанесены три красных креста, два из них совсем рядом. В ту минуту, когда Ганзен склонился к листу бумаги, оператор, работавший с ледомером (Бенсон, видно, успел наиграться), воскликнул: «Есть!» И тотчас черное перо было заменено красным, на бумаге появился четвертый крест.

— Вот именно, «похоже», командир, — произнес Ганзен. — Но, по-моему, полынья чересчур узка.

— По-моему, тоже, — согласился Суонсон. — Но это первая полынья, которая нам попалась за последний час. А чем дальше будем продвигаться к полюсу, тем меньше у нас шансов всплыть. Надо попробовать. Скорость?

— Один узел, — ответил Рейберн.

— Малый назад, — произнес Суонсон спокойно, без «железа» в голосе, но команды его выполнялись молниеносно: рулевой, пристегнутый к креслу, наклонился к переговорному устройству, чтобы передавать распоряжения в машинное отделение. — Лево на борт!

Приникнув к автопрокладчику, Суонсон внимательно наблюдал за тем, как крохотная светящаяся точка и перо самописца движутся назад, приблизительно к центру равнобедренного треугольника, образованного четырьмя крестами.

— Стоп машины, — произнес он. — Прямо руль! — После некоторой паузы скомандовал: — Обе машины малый вперед. Отставить. Стоп машины.

— Корабль хода не имеет, — отозвался Рейберн.

— Всплывайте на глубину двадцать один-двадцать футов, — обратился Суонсон к командиру поста погружения и всплытия. — Только потихоньку-полегоньку.

В центральном посту послышался глухой шум.

— Продуваем балласт? — спросил я у Ганзена.

Тот покачал головой:

— Воду выкачиваем. Так точнее регулируется скорость и корабль проще удерживается на ровном киле. Осуществить всплытие не имеющей хода субмарины на ровном киле — задача, которая по зубам и новичку. На обычных лодках такой маневр не выполняют.

Помпа остановилась. Послышался шум воды, вновь заполняющей цистерны. Это офицер, наблюдающий за всплытием, уменьшил скорость подъема. Шум постепенно затих.

— Стоп заполнение цистерн, — проговорил офицер, наблюдавший за всплытием. — Глубина сто футов.

— Поднять перископ, — скомандовал Суонсон стоявшему рядом с ним квартирмейстеру. Тот нажал рычаг, послышалось шипение: под воздействием гидравлической жидкости поршень стал увлекать за собой правый перископ. Металлический шток поднимался медленно, преодолевая противодействие воды. Отогнув поворотные ручки, Суонсон приник к окуляру.

— Что это он надеется увидеть в такой темноте? — спросил я у Ганзена.

— А кто его знает? Видишь ли, совершенно темно никогда не бывает. Возможно, светит луна или только звезды. Но если лед достаточно тонок, то свет проникает и сюда.

— А какова толщина льда над нами?

— Хороший вопрос, — признался Ганзен, — но ответа на него мы дать не сумеем. Чтобы уменьшить размеры ледомера до разумных пределов, шкала графопостроителя должна быть достаточно мала. От четырех до сорока дюймов. При толщине льда в четыре дюйма субмарина входит в него как нож в масло. При сорока дюймах можно разбить себе голову. — Кивнув в сторону Суонсона, он продолжал: — Что-то не ладится. Ручкой, которую он вращает, наклоняют вверх линзу перископа, а кнопкой наводят на фокус. Выходит, у него ничего не получается.

— Темно, как под мышкой у Князя Тьмы, — проговорил, выпрямляясь, Суонсон. — Включи прожекторы на корпусе и ограждении мостика. — Командир нагнулся и снова приник к окуляру. Через несколько секунд произнес: — Суп-пюре гороховый. Не видно ни зги. Давай крути кино.

Я посмотрел на Ганзена. Тот, мотнув головой в сторону экрана, появившегося на противоположной переборке, объяснил:

— Это одна из новинок, док. Телекамера с замкнутым контуром. Установлена на палубе в кожухе из особо прочного стекла и с помощью дистанционного управления может поворачиваться вверх или вокруг своей оси.

— Чего же ты новую камеру не поставил?

Действительно, на экране, кроме «снега», не было ничего видно.

— Это самый лучший аппарат, — ответил Ганзен. — Все дело в воде. При определенной температуре и солености она становится почти матовой. Так бывает, когда на машине с включенными фарами попадаешь в густой туман.

— Выключить прожекторы, — скомандовал Суонсон. На экране исчезло всякое изображение. — Включить. — Снова появилась серая мгла. Суонсон со вздохом повернулся к Ганзену: — Ну, что скажешь, Джон?

— Если бы мне платили за богатое воображение, — отозвался Ганзен, — я представил бы себе, что в том левом углу вижу верхнюю часть боевой рубки. А вообще — темно, командир. Хоть в жмурки играй.

— Я бы сказал иначе — в русскую рулетку, — возразил Суонсон с невозмутимым видом человека, отдыхающего воскресным вечером в кресле-качалке. — Позицию сохраняем?

— Не знаю. — Рейберн оторвал глаза от экрана. — Трудно сказать наверняка.