Последняя Империя

"Мобильный огнемет, жуткая штука", — подумал он. Автоматная очередь, сбившая кору со старого тополя, заставила его вжаться в ствол дерева, и он не видел всего действия до конца, услышал только нечто среднее между ревом и вздохом, серый фон осеннего дня осветила сильная вспышка, и когда Рубежный снова выглянул из-за дерева, дом уже нещадно полыхал по уровню всего третьего этажа.

— Все, хана мазурикам! — засмеялся его собеседник и побежал к воротам дома. А там уже несколько человек кидали через забор бутылки с бензином, быстро добавившие огню ревущую мощь.

Через пять минут дом полыхал целиком, и снаружи, и изнутри. Несмотря на это входная дверь так и осталась запертой. Сквозь гул пламени Александр услышал отчаянные женские крики, в окне второго этажа мелькнуло молодое, смуглое лицо, но предательские решетки не дали девушке выбраться наружу, и через несколько секунд повалил густой, черный дым, скрывший ее из виду.

Рубежный оглянулся назад. Метрах в ста за ним, на пригорке стояла его «Волга», сквозь тонированные стекла ничего не было видно, но лейтенант не сомневался, что оператор делает свое дело. Тогда он побрел дальше, методично заглядывая во все открытые настежь ворота. На одном из них висело тело пожилого бородатого цыгана. Стоящая на коленях старуха с причитающим воем пыталась прорваться к мертвому телу, но два скинхеда не подпускали ее к покойнику, методично пиная цыганку по окровавленному лицу.

Погром методично перерастал в грабеж. Навстречу ему, в направлении к городу, шли десятки людей, с радостными и озабоченными лицами тащивших узлы, чемоданы, сумки, магнитофоны и другую электронику. Трое парней во дворе полыхающей усадьбы пытались, выдрав проводку, завести новенький черный джип, это у них не получалось, они матерились, нервничали, а огонь припекал все сильнее. Две старухи с сухонькими лицами, тоже матерясь, тащили громадную перину. Щуплый старичок, тяжело отдуваясь и буквально на полусогнутых ногах, нес перед собой громадный импортный телевизор. Метра за три до лейтенанта он споткнулся и выронил свою ношу. С громким треском лопнул черный матовый корпус, оттуда что-то посыпалось. Старик приподнялся, открыл рот, но сказать ничего не успел, только схватился за сердце. Лицо его побагровело, и, выгнувшись назад, ветеран завалился в сторону, дергаясь в последних, мелких судорогах агонии. По всему поселку носился мелкий куриный пух вперемешку с пеплом, пахло гарью, паленой щетиной, бензином, время от времени серые тучи низвергали вниз мелкую водяную пыль, неприятно хлеставшую лейтенанта по разгоряченному лицу.

Но Рубежному попадались и совсем другие лица. Та самая женщина, выступавшая с машины, а потом первая вцепившаяся в волосы Розы-Баронессы, сидела на обочине с растерянным, опустошенным лицом и как заводная твердила одно и то же:

— Ну хватит, хватит, хватит, хватит!

Две женщины с лицами и комплекцией типичных укладчиц шпал кулаками отгоняли трех скинов от лежавшей на траве миловидной девчонки в напрочь разодранном платье с окровавленными ногами. Она рыдала, женщины нещадно матерились, и парни в конце концов отошли в сторону. Один из них, застегивая штаны, спросил:

— А кто говорил, что у цыганок поперечна? Трепло ты, Шурик!

Резкий, просто жуткий по отчаянию крик привлек внимание Рубежного. Невольно он побежал на звук за ворота очередного особняка. Трое парней удерживали там рвущуюся вперед молодую низкорослую цыганку, а тот самый рослый парень со шрамом на голове, что совсем недавно вместе с Рубежным прятался от обстрела, жонглировал двумя отчаянно ревущими младенцами. Это были полугодовалые близнецы. Перевернутая широкая коляска, пеленки, детские бутылочки с молоком валялись рядом. Скин ловко подбрасывал и ловил детей за руки и ноги, все увеличивая и увеличивая скорость своего жуткого жонглирования, только белые распашонки мелькали в глазах. Кроме скихедов, державших мать, еще трое в коже во всю глотку ржали над происходящим, подбадривая товарища:

— Давай, Спартач, давай! Еще!

— Тебе в цирк надо!

— Быстрей!

И случилось то, что должно было случиться. Спартач не успел поймать ребенка, и тот, с высоты двух метров упал на асфальт головой. Александр услышал даже треск лопнувшего черепа, алая лужа крови мгновенно проступила на сером асфальте. Цыганка взвыла особенно отчаянно, она сумела оттолкнуть трех рослых жлобов и подбежала к «жонглеру». Тот как раз поймал второго ребенка, но, увидев перед собой женщину, рассмеялся и поднял заходившегося в крике младенца высоко над собой.

— Ну-ка, подпрыгни, сучка, — ухмылялся скин. — Я сейчас и этому твоему гаденышу башку раскрою.

Неожиданно он почувствовал сильную боль в запястье и невольно разжал пальцы. Рубежный подхватил тело ребенка и, отпустив руку скина, отдал младенца матери. Та метнулась за ворота, а на Александра уже надвигались все семеро действующих лиц.

— Назад, — спокойно и внушительно сказал лейтенант, доставая пистолет и свои корочки. — Я из ФСБ. Перестреляю всех, не надейтесь.

Шестеро остановились, а вот его недавний знакомец продолжал двигаться вперед.