Последняя империя. Падение Советского Союза

Телезрители, о которых заботился Яковлев, жили, само собой, в Европе и Америке. Православное рождество отмечали по юлианскому календарю, и наступало оно только через тринадцать дней, 7 января 1992 года. У Яковлева и вправду были причины поберечь душевное спокойствие западных телезрителей, не обращая внимания на отечественных. Какой бы титул он ни носил, его вотчину, советское телевещание, уже прибрали к рукам люди Ельцина. Единственной съемочной группой, которая могла запечатлеть последние дни Горбачева на престоле, оказалась американская. “Если б Егор Яковлев не притянул в эти последние дни Эй-би-си, которая буквально дневала в коридорах, снимая все, что попало… остался бы М[ихаил] С[ергеевич] в информационной блокаде до самого своего конца в Кремле”, – записал в дневнике Черняев. Упомянутую съемочную группу возглавлял Тед Коппел, легенда телевидения. Помимо группы Коппела, присутствовала еще одна – из Си-эн-эн, телеканала, который приобрел эксклюзивные права на трансляцию за пределами СССР прощальной речи Горбачева. Этой группой руководил тогдашний президент Си-эн-эн Том Джонсон⁷.

Работа с американскими продюсерами и операторами давалась кремлевским чиновникам нелегко – приходилось преодолевать не только языковой, но и культурный барьер. Так, Горбачев и люди из его окружения полагали, что Сочельник на Западе был праздником более важным, чем сам день Рождества. Их представления были основаны на православных обычаях. К этому добавилась еще одна накладка: к изумлению подчиненных Михаила Сергеевича, не все на Западе отмечали один из главных христианских праздников.

Утром 25 декабря один из сотрудников президента аппарата подошел к Коппелу и его продюсеру Рику Каплану и любезно поздравил их по-английски с Рождеством. Каплан, еврей, ответил, что ему стоит желать счастливой Хануки, и сбил собеседника с толку. “Зачем это мне говорить ‘счастливого Хоннекера’”? – переспросил тот Каплана, имея в виду бежавшего из ГДР вождя восточногерманских коммунистов. Американцы расхохотались⁸.

Помощники Горбачева поняли, как они ошиблись с датой трансляции прощальной речи, когда попробовали в последний раз организовать телефонный разговор шефа в качестве президента СССР. Звонили в Кэмп-Дэвид. Посольство США в Москве было закрыто, а в союзном Министерстве иностранных дел уже заправляли люди Ельцина. Павел Палажченко сумел дозвониться с обычного городского номера в Москве за океан, на коммутатор Государственного департамента. Палажченко заказал разговор на пять часов вечера – десять утра на Восточном побережье США, – то есть за два часа до выступления Горбачева по телевидению. В резиденции президента США Джордж и Барбара Буш, вместе с детьми и внуками, едва успели развернуть полученные подарки.

“Поздравляю с Рождеством вас, Барбару и всю вашу семью, – начал Горбачев. – Я размышлял над тем, когда выступить с заявлением, во вторник или сегодня. В итоге я решил сделать это сегодня, в конце дня”. Черняева, свидетеля этой беседы, весьма порадовало то, что президент США согласился выслушать Горбачева в праздник. По душе пришелся ему и тон, в котором шел разговор. В дневнике он передал впечатления следующим образом: “Разговор М[ихаил] С[ергеевич] вел на грани фамильярности – ‘по-русски’… ‘как друзья’. Но и Буш впервые ушел от сдержанности, наговорил много хвалебных слов”. Согласно американской расшифровке этой беседы, Буш вспомнил один из визитов Горбачева в Кэмп-Дэвид. Президенты играли в подковы, и Горбачев довольно ловко набрасывал их на колышек. Буш сказал президенту Советского Союза: “Мое дружеское расположение к вам неизменно и. будет таким всегда. На этот счет не может быть никаких сомнений”⁹.

Нашлось место и для серьезных материй: Буш и Горбачев обсудили окончательную передачу Ельцину контроля над советским ядерным арсеналом. (Довольно скоро президент США с изумлением узнал, что Теду Коппелу и съемочной группе Эй-би-си позволили присутствовать при этом разговоре в кабинете Горбачева. Присутствие журналистов в это время и в этом месте ошарашило не только Белый дом, но и Палажченко. Позднее он писал: “Это производило странноватое впечатление – пока президент вносил последние правки в текст своего обращения и указа, которым передавал Ельцину контроль над советским ядерным оружием, американские телевизионщики деловито сновали туда-сюда, проверяя свои кабели и микрофоны. Кто бы мог подумать, что это – все это – было бы возможно всего лишь год тому назад?”¹⁰

Возле обоих телефонных аппаратов находились американцы, что выглядело весьма символично. Позвонив в Белый дом, Горбачев, по сути, признал, что Соединенные Штаты остались единственной на планете сверхдержавой. По иронии судьбы, именно оттуда привезли ручку, которой Михаил Сергеевич подписал указы об уходе с обоих постов. Когда настало время скрепить документы подписью, оказалось, что его собственная ручка для письма не годится. Джонсон, президент Си-эн-эн и старший в съемочной группе, протянул Горбачеву свой “Монблан” – подарок жены на серебряную свадьбу. Михаил Сергеевич задумался: