Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Нет, — рассеянно ответил Розниекс. Он уже думал о другом. — Н-да, — глубокомысленно крякнул он. — Вот он каков, наш мир! А я, старый дурак, представлял его себе другим… А вы не боитесь мне все это рассказывать? Ведь я дон-кихот и могу Дроздовскому сильно навредить.

— Не боюсь. Извините, господин Розниекс, но звучат ваши слова наивно. Ведь вы же умный человек, хотя и большой правдолюб. Доказательств вины моего отца у вас не будет никогда, даже самых ничтожных. Он всегда работал очень чисто и всегда имел надежные тылы. Так что пусть тебя не мучает совесть, — Ингуна вдруг перешла на ты и нежно посмотрела в глаза Розниексу. — Вы со Стабиньшем вдвоем бессильны против него одного. И еще. Вы, следователь Розниекс, — слишком маленькая сошка в этом грязном и бесстыжем мире, в этой большой яме с дерьмом.

Розниексу вдруг показалось, что действительно дурно запахло. Ему сразу захотелось в баню, хорошенько помыться. А поможет?

— Вот почему я не могла ответить на твою любовь, Валдис. И не только потому, что во всей этой истории мой отец был главным твоим противником, но и потому, что между нами существовал психологический барьер. Ведь я могла бы воспользоваться твоими чувствами во вред тебе же и Стабиньшу. А этот барьер переступить я все же не смогла.

От охватившего ее возбуждения Ингуна учащенно дышала. Словно боясь, что не успеет все сказать, она быстро добавила: — И еще. Есть еще один барьер. Если бы мы сошлись, мой отец не выдержал бы этого. Не о таком принце для меня он мечтал. И наконец последнее. Я вас любила. Люблю и теперь. Если бы мы были вместе, я не могла бы не рассказать вам то, что рассказала сейчас, — о себе и о моем отце. Я знаю вас, Валдис! Вы никогда не смогли бы смириться с тем, что я такая, и жизнь у нас не сложилась бы. Так предначертано судьбой. Прочь эмоции! Мы расстаемся как хорошие друзья. Но мы никогда больше не встретимся. А знаете что?.. Я никогда тебя не забуду… Ты навсегда останешься в моем сердце… Это все, что я хотела сказать. — Ингуна бессильно опустила руки. — Не подавайте мне руки — я знаю, что вам это будет неприятно.

Лицо у Розниекса посерело. Ему стало нехорошо, сильно разболелась язва. Зеленые круги заплясали у него перед глазами. Он посмотрел на Ингуну долгим взглядом, словно хотел запечатлеть ее в памяти на всю жизнь. Потом медленно поднялся со стула и пошел прочь, не оглядываясь.

— Теперь вы поймете, почему наши пути не совпали, а перекрестились, и каждый пошел своей стороной… — слышал он за спиной голос Ингуны. Она не стремилась его задержать, не звала его обратно. Она и обиды не чувствовала — понимала, что так все и должно быть.

Розниекс шел по пляжу, не видя дороги. Теперь пелена облаков рассеялась, и солнце — багровое и тяжелое, словно напившееся крови, — медленно погружалось в темное, почти черное и таинственное море. Ветер гнал к берегу пенистые волны, но Розниекс, ничего не замечая вокруг, все шел вперед. Он мучительно вспоминал какую-то очень важную мысль и никак не мог вспомнить. Наконец он снова услышал сказанные когда-то Интой слова: «Тебе давно пора на пенсию».

Инта права.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.