Последняя инстанция

— Да. Ударил по лицу.

— Он привязал вас к кровати с явным намерением пытать при помощи сушильного пистолета?

— Такое у меня сложилось впечатление.

— Приказал раздеться, связал, сунул в рот кляп и намеревался убить?

— Да. Он ясно дал понять, что в живых меня не оставит.

— Почему же этого не произошло, доктор Скарпетта? — спрашивает Бергер с таким видом, словно не верит ни единому моему слову. Только все это игра, постановка: она на моей стороне. Я точно знаю.

Смотрю на пожилую даму, напоминающую мне мать. Объясняю, что, когда Джей меня связал и заткнул рот, я почти не дышала. Испугалась, дыхание стало поверхностным, а кровь при этом насыщается кислородом недостаточно. Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, рядом была Люси. Меня развязали, рот освободили, а Джей Талли с Бев Киффин исчезли.

— Показания Люси мы уже выслушали, — говорит Бергер, задумчиво направляясь к скамье присяжных. — Из ее показаний нам известно, как развивались события после того, как вы потеряли сознание. Доктор Скарпетта, что рассказала вам племянница, когда вы пришли в себя?

Пересказывать слова Люси на суде равнозначно распространению слухов или домыслов. Да, здесь, на этом в высшей степени уникальном разбирательстве, Бергер прощается почти все.

— Сказала, что на ней был бронежилет, — отвечаю на вопрос. — И что в номере состоялась беседа...

— Между вашей племянницей и хозяйкой мотеля, — разъясняет Бергер.

— Да. Люси стояла, прислонившись к стене, а Киффин навела на нее ружье. Выстрелила. Основную силу удара принял на себя бронежилет. Хотя у Люси остались сильные ушибы, она не пострадала, быстро выхватила у миссис Киффин ружье и выскочила из номера.

— Потому что на тот момент у нее была другая цель: спасти вас. Она не стала задерживаться у Бев Киффин, чтобы связать ее и пленить, поскольку первоочередной задачей были вы.

— Да. Дальше, по ее словам, она начала бить ногами в двери. Поскольку Люси не знала, в каком номере я нахожусь, она решила обежать мотель с тыла, где окна выходят на бассейн. Люси нашла номер, в котором меня держали, увидела, что я привязана к кровати, прикладом выбила стекло и ворвалась внутрь. Джей к тому времени успел сбежать. Люси говорит, что, пока она пыталась привести меня в чувство, где-то поблизости взревел мотоцикл. Видимо, злоумышленники на нем и скрылись.

— С тех пор Джей Талли не подавал о себе вестей? — Бергер умолкает, в упор глядя на меня.

— Нет, — говорю, и впервые за этот долгий день меня начинает трясти от злости.

— А про Бев Киффин вы не слышали? Где, по-вашему, она сейчас может находиться?

— Не имею представления.

— Итак, они пустились в бега. Хозяйка мотеля бросила двух малолетних детей и собаку, принадлежащую семье. Ту самую, которую так любил Бенни Уайт. Вероятно, возвращаясь из церкви, он заскочил в мотель именно ради несчастной псины. Кстати говоря, сын Киффин, Сони, не обмолвился, что частенько поддразнивал паренька? Он, кажется, сознался, что мальчик заскочил после церкви в мотель поинтересоваться, не нашлась ли Мистер Арахис. Вот его слова: «Собака пошла искупаться, а Бенни заходил, чтобы поиграть с Мистером Арахисом». После того как преступники пытались расправиться с вами и вашей племянницей, а потом скрылись в неизвестном направлении, с мальчиком беседовал детектив Марино, которому Сони все это и поведал?

— Не могу подтвердить, что рассказал Сони Питу Марино, — отвечаю, хотя Бергер и не ждет моего ответа. Она просто излагает информацию перед присяжными, завуалировав ее в форме вопроса. Глаза пеленой заволакивает, когда я вспоминаю несчастное животное и его жуткую гибель.

— Только ведь вы с Люси все-таки обнаружили собаку на территории кемпинга, пока ждали полицию, верно, доктор Скарпетта? — продолжает Бергер.

— Да. — Слезы стоят в глазах.

Собака нашлась за мотелем, на дне плавательного бассейна, к задним лапам кто-то привязал кирпичи. Присяжная в цветастом платье заплакала. Еще какая-то женщина на скамье, тяжко вздохнув, прикрывает рукой глаза. На лицах написано негодование, даже ненависть. В зале заседаний повисает тягостное молчание. Бергер держит паузу, безмолвствует, желая, чтобы картина жестокой расправы над животным накрепко запечатлелась в воображении тех, кто будет решать мою судьбу.

— Кто же способен на такое! — вскрикивает женщина, похожая на мою мать, вытирая глаза. — Нелюди!..

— Негодяи и мерзавцы.

— Господь защитил вас. — Один из присяжных качает головой, радуясь за меня.

Бергер делает три шага. Обводит присяжных внимательным взглядом. Долго смотрит на меня.

— Спасибо вам, доктор Скарпетта, — тихо говорит она. — В мире действительно есть злые, чудовищные люди. — Бергер произносит слова мягко, рассчитывая на присяжных. — Спасибо, что провели с нами время, невзирая на боль и муки ада, через которые вам довелось пройти. — Она оборачивается к присяжным. — Самого настоящего ада.

Все единодушно кивают.

— Вот уж точно пекло, — говорит мне присяжная в цветастом платье, будто я сама не знаю. — Через такое вам довелось пройти... Можно, я задам один вопрос? Нам ведь разрешается спрашивать, да?