Последняя из рода Блау

Где их дом? Сколько у них детей всего? Как их зовут, я не знала о них ничего. Даже эту ребятню, которая восторженно вытаращившись, смотрела на дорогую сбрую, лоснящиеся бока коней и мечи, пристегнутые у охраны к поясам…никого из них я не знала по именам.

Я вообще ничего не знаю о своей земле.

– Эй, малыш…, – я свесилась с коня и потрепала самого смелого по вихрастой макушке, – скажи мне, где дом Браев?

Мальчик молчал, засунув палец в рот и вытаращив глаза. А потом припустил вверх по улице, знаками показывая, куда ехать.

Браи жили зажиточно. По крайней мере у них два сарая со скотиной, добротное крыльцо, большой дом из рубленого дерева, резные вставки на окнах, все дышало рачительной заботой хозяина.

В подворье нас встретила девушка в завязанном мужним узлом платке, и наказала крутившимся под ногами любопытным бесенятам, привязать коней в стойле и задать корму. Жена? Сестра?

В дом я входила с опаской. Общая атмосфера внутри резко контрастировала с деревенским миролюбием, как будто, перешагивая порог, я вступала в какой-то иной отдельный мир, отчетливо чувствовалась граница.

Так и есть, я наклонилась и покатала пальцами мелкую крошку – соль и толченый красный кирпич были засыпаны в щель порога. Марта? Уверена, что и окна она закрыла так же. Зачем? Чего боится? От кого бережет…снаружи…или изнутри.

В доме было сумрачно, несмотря на яркое солнце за окном, в углах копились тени, и, казалось, они что-то говорят мне.

На второй этаж я взлетела сама, по широкой простой лестнице, без всяких подсказок. Казалось, тьма вниз наползала сверху, немного покачиваясь на перилах.

Первая дверь – не то, вторая – не то, третья! Источник был там, за дверью. Я поправила кольца артефактов на пальцах, глубоко вдохнула и вошла.

В комнате было темно. Чадили свечи. Они занавешали окна толстой тканью, которая не пропускала дневного света.

Справа, на слишком большой для его роста кровати лежал вихрастый пацан – синюшные губы и впалые щеки, зим девяти, укрытый одеялом.

Слева, в самом углу в кресле-качалке сидела Марта. Свет свечей не доходил в угол, лицо было в тени, только изредка в темноте вспыхивал маленький красный огонек …она тут дымит трубкой?

– Мисси…наконец вы…, – Марта говорила басовито, низким прокуренным голосом, едва заметно, по-южному, растягивая гласные.

Она поднялась с необычайным изяществом для такой большой и грузной фигуры, и слегка покачивая бедрами, как будто танцуя под только ей слышимую мелодию, вильнула ко мне и одним слитным движением опустилась на колени.

Цветастые юбки рассыпались по полу веером, многочисленные браслеты зазвенели и притихли.

В моей памяти Марта оставила неоднозначное впечатление. Такая же смуглая и статная, как и все аларийцы. Марта была из кочевых, из тех, кто ездил в кибитках по Империи, скитаясь от Предела к Пределу, пока снег не укроет землю. Кочевые не всегда уходили на юг, иногда они наоборот приезжали зимовать к нам, на Север, вставали табором и жили до весны. Логики в этом не было никакой. Кочевых аларийцев любили за незлобивый характер, песни и танцы, и хорошо налаженные торговые связи. В таборе можно было выменять все.

Марта одной из зим приехала с табором, да так и осталась, осела у нас, выполняя функции незаменимой деревенской знахарки. Почему? Зачем? Никто не знал. Просто однажды пришла, поставила свой узел на порог старосты и заявила, что она теперь живет здесь, будет знахарить, и ей нужен дом.

В точки зрения нормального целительства способности Марты были сродни откровенному шарлатанству, поскольку все знают, что у аларийцев не бывает силы, только редкие дары. Я была склонна думать, что это и есть дар Марты – лечить, так же, как у Пинки, нюхачить. Пусть по-своему, по кустарному, но за свою жизнь я столько раз сталкивалась с тем, что в совершенно безнадежных случаях лучше всего работает вера и молитва. А в Марту аларийцы верили, почти как в Великого.

Я жестом подняла ее с пола и прошла кровати. Мальчишка выглядел совсем плохо.

– Что с ним?

– Мисси должна посмотреть сама…, – Марта отрицательно качнула головой.

– Марта, мне не до загадок…

– Мисси должна посмотреть сама, – знахарка упрямо прикусила губу.

Ах, эти дремучие упертые аларийцы!

– Марта. Браи темные. Всегда были и скорее всего всегда будут. Слабенькие, с хилой искрой, но – темные. Я, – я быстро чаровала маленький светящийся шарик, – светлая. Светлые не лечат темных, Марта, даже самые дремучие аларийцы знают об этом. Даже чтобы диагностировать, мне нужен темный. Желательно целитель. А теперь объясни мне, что здесь делаю я, и почему вы не позвали штатного лекаря?

– Лекаря нельзя, чужой, – Марта так замотала головой, что зазвенели многочисленные сережки в ушах. – Чужой. Нельзя. Мы приготовили темного. Мы знаем. Он ждал в подвале, чтобы Мисси могла работать. Мы все знаем.

О, Великий, Мара и Немес, дай мне сил!

– Какой темный Марта, в каком подвале? – я не понимала решительно ничего и начинала сердиться.

– Сейчас, сейчас, – она с полупоклоном засеменила к двери и дважды стукнула в стенку.