Последняя из рода Блау

– Мисси, простите, мисси! – Нэнс подползла на коленях и вцепилась в подол сорочки. – Мы думали… сказали, наша мисси изменилась… нужно проверить… как чужая… Простите меня, мисси, простите, простите меня…

Аларийцы в поместье представляли собой отдельную касту. Касту среди слуг. Приехавшие вместе с Аурелией Хэсау, они остались служить ее маленькой дочери. Нет, клятву рода Блау приносили все, но именно аларийцы умудрялись как-то так трактовать приказы, чтобы игнорировать отдельные распоряжения и служить сообразно своему странному аларийскому разумению. Следили друг за другом, держались все вместе и до дрожи обожали свою маленькую мисси.

Поэтому проверка была ожидаема. Я, правда, думала, что их коллективный аларийский разум отправит Ликаса, но они бросили на передовую Нэнс.

Клятва крови сработала четко. Причинение вреда – наказание, соразмерное поступку, но эти деятели не учли, что дядя оставил мне малую печать Блау. Или тоже не сочли это важным?

Идиоты. Я вздохнула – последствия нарушения клятвы всегда очень неприятны. Нэнс захлебывалась плачем, продолжала целовать руки, края ночной рубашки, счастливо улыбалась сквозь слезы и говорила, говорила, говорила…

Рассказывала о том, как для поисков собрали всех охотников поместья, охрану и свободных солдат.

Как испугалась сира Кастуса, который вылетел из алтарного подземелья и, даже не вдев ноги в стремя, рванул на райхарце в сторону шахт.

Как мастер Вирт, наставник-целитель, целую луну пытался привести госпожу в чувство и как она потом собрала и вымела несколько разбитых у стены флаконов из-под лечебных зелий.

Как кухарка Маги напугала ее старыми аларийскими преданиями о неупокоенных духах, которые занимают место живых; что-то говорила про райхарца, старика и охрану; как больно она ударилась о дверь, когда мисси очнулась и не узнала их сразу; как сильно изменилась их девочка, ведь Нэнс-то видит все, все чувствует…

– А как же родовой перстень? – Я вздохнула. Аларийские предрассудки неистребимы. Хоть они и стали верить в Великого, но на поверку из всех щелей лезут дремучие суеверия.

Нэнс отерла сопли передником и громко, трубно высморкалась.

– Это ваши господские заморочки, мы люди простые, к вашим правилам не приученные. А то, что наставник ваш да дядя на вас косо смотрют, это уж все заметили. Всё смотрют и смотрют… И мастеру Ликасу наказали во все глаза смотреть, значится. Наше дело простое – теперь вот никто не скажет, что не наша мисси из шахт вернулась…

Ох, Нэнс! Я протянула руку, чтобы потрепать ее по голове, но вместо этого приобняла, как в детстве. Моя старая, добрая, верная Нэнс.

– Теперь, ежели что, – она воинственно вскинула крепкий кулак, – вот они у меня где, если кто еще будет про мисси язык распускать!

– А кто говорит, Нэнс?

– Так Ливия и говорит, мисси. У-у-у, змеюка… Как придет на кухню, так и чешет своим поганым языком, так и чешет!

– Нэнс, а что еще говорит Ливия… и другие слуги, которых тетя привезла с собой из менора?

Глава 8 Малый совет

В сон клонило неимоверно. После разговора с Нэнс я спешно меняла планы и в полночь собрала в верхней библиотеке малый домашний Совет.

За круглым столом среди бесконечных книжных стеллажей сидели наставник Вирт, мастер Ликас, начальник внешнего периметра, который начинал служить еще при моем деде, управляющий поместьем и старый дед-казначей Луций, который в далекой юности развлекался тем, что отлавливал умертвий, потом с нижних чинов дослужился до трибуна и, покинув легион следом за моим отцом, осел здесь, в поместье Блау.

Все эти люди, кроме наставника, отличались тем, что помимо традиционной клятвы роду приносили еще отдельную вассальную клятву каждому последнему Блау – мне, дяде и Акселю. Это значило, что между интересами клана и моими они всегда выберут мои, потому что я для них и есть олицетворение Блау. Мне нравилась эта незатейливая формула: сначала эта конкретная Блау – потом весь клан.

Члены малого Совета были, мягко сказать, удивлены. Щурились, улыбаясь, смотрели снисходительно. Ликас и дед-казначей явились в свободных ночных рубахах под плотными вечерними халатами-ханьфу, вот уж никогда бы не подумала, что мой наставник по боевке спит в классических рубашках. Вирт был одет с иголочки, и только слегка мятая с одной стороны светлая шевелюра выдавала, что наставник уже планировал прилечь. Начальник охраны и управляющий еще не ложились.

Напротив этих больших суровых дядек сидела маленькая я, в домашнем теплом халате, откуда выглядывало кружево ночной сорочки, в мягких пушистых тапочках и с заплетенными в простую косу на ночь волосами.

Я заставила Нэнс трижды переодевать халат, пока не добилась нужного мне эффекта – воплощенной невинной глупости.

Мне нужен был максимально жесткий контраст. Я и дядя. Я и Аксель.

Все они должны здесь и сейчас понять, что Блау бывают разные, и наличие мягких пушистых тапочек совершенно не отменяет того факта, что я имею право. И мое право выше, чем у них всех вместе взятых.