Последняя из рода Болейн

— Приношу свои извинения, леди Стаффорд. Так редко случается, чтобы столь ослепительная женщина, как вы, мыслила… э-э… подобно политику. А вы, я вижу, этим овладели. — Он отворил двери. — Входите. Отдохните у огня, а мой слуга подаст вам любые напитки, какие прикажете. Я же скоро вернусь.

Мария со Стаффом сняли теплые плащи. Слуга Кромвеля налил им вина и вычистил сапоги.

— Ты чувствуешь, господин мой? — тихонько сказала Стаффу Мария, усаживаясь ближе к пылающему очагу. Стафф, за спиной слуги, быстро поднес к губам палец и покачал головой.

— Чувствую — что, милая моя?

— Ну, каким здесь все кажется знакомым. — На самом деле она хотела сказать ему, как атмосфера дворца давит на нее и приводит в трепет. Как подавляюще действуют на нее сами стены и тяжелые гобелены после простых бревенчатых оштукатуренных стен Уивенго. Но Стафф, конечно, не зря призывал ее говорить обдуманно. Кромвель развел множество доносчиков, и Мария со Стаффом накануне ночью долго лежали без сна, договариваясь, насколько осторожными им следует быть, если они хотят благополучно обойти расставленные Кромвелем ловушки и выйти невредимыми из интриг двора в столь несчастливые времена.

Кромвель вернулся буквально через несколько минут.

— Ее величество в совершеннейшем восторге от вашего приезда, леди Стаффорд, и желает видеть вас без промедления. Не изволите ли последовать за мной? Господина вашего призовут, если того пожелает королева, пока же пусть он побудет здесь.

Мария дотронулась до плеча Стаффа и пошла вслед за Кромвелем. Необходимые ей силы и ту любовь, которую она выкажет при этом свидании, она черпала из своего естества, укрепившегося в тихом убежище Уивенго, но и в своем муже станет она черпать силы и любовь.

Когда Мария вошла в покои королевы, из всех фрейлин там была одна лишь леди Вингфилд, и ту Анна тотчас отпустила мановением руки. Какой пустынной, покинутой выглядела эта комната без привычной свиты фрейлин, занимающихся вышиванием или беседами! Не было даже музыканта Смитона, прежде неизменно восседавшего то на столе, то в кресле, а то и на краешке необъятного ложа королевы. Но ведь не мог же король, даже в гневе, уменьшить свиту королевы, да и вспыльчивый характер Анны не мог заставить их всех покинуть ее в трудную минуту!

— Сестра! Мария! Подойди ко мне. Как я рада, что ты приехала повидаться со мной! Мы давно не виделись.

Мария прищурилась, стараясь разглядеть Анну в полутьме занавешенного ложа. Занавеси на окнах были задернуты, несколько слабо горевших свечей освещали огромный стол рядом с ложем.

— Садись сюда, рядом со мной, чтобы я могла тебя видеть. А ты не изменилась, совсем не изменилась, Мария.

— Я изменилась в душе, Ваше величество. А когда я услышала о потере ребенка, меня это очень огорчило, сестра.

— Не надо говорить об этом. С тем покончено. Теперь уже всему конец. — Анна совсем похудела, на вытянувшемся лице под миндалевидными глазами залегли черные тени. Марии вспомнилось, как плясали эти глаза, какое лукавство, какое пламя горело в них. Она взяла в теплые ладони тонкую руку Анны.

— Я так рада, что вы захотели повидаться со мною, Ваше величество. Я скучала о вас все эти два года, часто думала о вас и молилась за… за ваше счастье.

— В последнее время Бог не слышит молитв Болейнов, Мария, но за добрые слова я тебе признательна. И, пожалуйста, называй меня сегодня просто Анной. Джордж всегда называет меня так, когда мы одни. Он мне рассказывал о твоем ребенке, о твоем доме. Я велела ему рассказать о тебе все-все. По его словам, там что-то вроде маленького Гевера, а тебе как раз это и должно нравиться.

— Верно, Анна. Мне на самом деле там очень нравится.

— Тебе так хорошо-хорошо там со Стаффордом? А он по-прежнему любит тебя?

Умоляющие нотки в голосе Анны, ее возбужденное лицо напугали Марию. Анна была такой ласковой, так отчаянно молила о любви, что это вселяло даже больший страх, чем неистовство и бурные вспышки гнева, которые врезались в память Марии и которые пугали ее прежде. По щеке Марии скатилась одинокая слеза.

— Это так, я же знаю. Не бойся сказать мне. У тебя есть мужчина, который любит тебя по-настоящему, да еще и два сына. Я теперь со всем этим смирилась, Мария. Не бойся, здесь тебе ничто не грозит.

— У тебя, Анна, есть Елизавета, а Кромвель говорит, что она красавица, и Его величество очень ее любит.

— Он не может не любить ее, ведь она такая умненькая. И рыжеволосая, как он сам. Но в мнении королей дочери не многого стоят, такие вот дела. Поскольку это будет зависеть от короля, принцесса Елизавета так и проживет всю жизнь и умрет принцессой. Но нам с тобой сейчас необходимо позаботиться об одном деле, а уж потом можно просто поболтать. Пожалуйста, подай мне документ, который вон там лежит. Я повинна в том, что слишком долго пренебрегала членами нашей семьи, нуждающимся в моей любви в награду за ту добрую службу, которую они мне сослужили.

— Значит, вы прощаете меня, Ваше… Анна? А я так мечтала об этом все годы!