Последняя из слуцких князей. Хроника времен Сигизмунда III

— Вы правы, отче, вы правы, — ответствовал каштелян. — Костел воюет, давно воюет с еретиками.

— Нам более всего неприятно их соседство с нашим костелом Святого Яна, это оскорбляет наши святыни. Ни один из нас не может показаться на улице, чтобы не нарваться на косой взгляд, на оскорбление, даже грязью в лицо бросить могут. Кажется, будто они нарочно подстерегают нас, даже ученики, идущие в академию, и те не исключение. А более всего жаль, — вздохнув, присовокупил иезуит, — что это место, теперь опоганенное еретиками, было когда-то жильем нашего чтимого опекуна, ксендза кардинала Святого Сикста (Юрия Радзивилла), большого заступника нашего ордена. Увы, увы, как говорится в Святом Писании: «Мой дом есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников».

При одном упоминании о Радзивиллах каштелян помрачнел и сказал:

— Что поделаешь, отче, не вам одним еретики не по душе. И мне они причинили немало зла, но я надеюсь, что Бог покарает их, сам же я терпеливо снесу все.

Каштелян провел ладонью по своей седой голове.

— Они придумали для вас, ясновельможный пане, нечто новое. Мы видели, что у них во дворце необычайное оживление.

— Не иначе как готовятся к войне! — воскликнул каштелян.

— Не знаю. Кто их поймет, что они там творят. Они рассылают во все концы множество гонцов. И к ним тоже много гонцов прибывает, приносят и относят письма. Все это не к добру. Видимо, все же к чему-то готовятся. Я слышал, что они созывают в Вильно многих сенаторов.

— Я об этом знаю. Возможно, они хотят создать какой-то союз, но ведь сейчас не то время.

— И мне так кажется, что готовится нечто вроде заговора. Придворные Радзивилла говорят, будто он очень встревожен. Его запугивают войной, поэтому он остерегается, как бы чего не случилось, как бы не началась междоусобица: ему не хочется стать ее причиной. Сегодня утром к нам приходил один из наших тайных друзей со двора воеводы и сказал, будто к ясновельможному пану собираются отправить какое-то посольство.

— Ко мне? От кого? — спросил каштелян, оживившись.

— От воеводы.

— Зачем?

— Этого еще никто не знает. Тот человек сказал, что завтра он будет знать.

— Завтра! Мне хотелось бы знать сегодня. Но я ко всему готов.

Однако было легко заметить, что эта новость встревожила каштеляна.

Он прошелся по комнате и спросил:

— Кого же ко мне пошлют?

— Наверное, тех сенаторов, которые, как нам сообщают, приезжают из разных сторон.

— Так-так! К Ходкевичу — сенаторов? Таких же, как и он, еретиков, отщепенцев, нынешних конфедератов, подстрекателей, которые присягали и подписывались против нас, против закона, против короля, против порядка! Хорошо, что сегодня приезжает мой племянник, жмудский староста, он будет свидетельствовать против них и поможет мне.

Иезуит встал, трижды поклонился, после чего сказал на прощанье традиционное:

—  Laudetur Jesus Christus.

Каштелян приказал подать карету, надел соболью шубу с длинными, до пят, рукавами, покрытую ярко-красным бархатом, и стал с волнением ожидать. Через две-три минуты послышался топот копыт. Вошел слуга и сказал, что можно ехать. Каштелян вышел. Около ворот ожидала карета, обитая позолоченной кожей, а также гвоздями с позолоченными головками. У нее были невысокие колеса и не очень удобные сиденья.

Каштелян сел в карету, возница — впереди на козлах, два гайдука стали сзади, несколько придворных верхом сопровождали его, а впереди, прокладывая путь, ехали несколько казаков.

Каштелян приказал:

— Ко дворцу пана старосты!

Кони с пучками алых перьев на головах резво тронулись с места, миновали дворец канцлера Льва Сапеги, проехали по Бернардинскому переулку и свернули на Замковую улицу; а оттуда — мимо дворца Радзивиллов к каменному дому Ходкевичей.

Проезжая мимо дворца воеводы, каштелян нарочно отвернулся от церкви; слуги высыпали из ворот поглазеть на него, шептались и подшучивали. Свита каштеляна сохраняла важность и не обращала на них внимания.

Карета быстро проехала мимо домов кардиналии и остановилась около ворот дворца Ходкевичей.

Каштелян вышел.

Прибытие гостя не осталось незамеченным: в окне дворца мелькнула и исчезла худенькая девичья фигурка с распущенными волосами. Каштелян вошел через ворота и увидел стоящих с непокрытыми головами в ожидании гостя маршалка двора и нескольких слуг. Был там и Барбье, он тоже снял свою шляпу, но держался более свободно.

— День добрый всем! Пана старосты еще нет? — спросил Ходкевич.

— Покамест нет, — отвечал маршалок, — ждем с минуты на минуту, только его что-то не видно.

— Скажите княжне, что я хочу ее видеть, — он поднял руку, и тут же один из слуг побежал вверх по лестнице выполнять его приказ.

— Пан Барбье! Приветствую вас! Когда приехали? — обратился каштелян к французу.

— Только вчера вечером, а вот сегодня сразу же взялся за работу.

— За какую работу?

— По укреплению замка, — ответил француз.

— Что вы говорите?

— Да, таков был приказ пана старосты.

— И вы уже начали работы…

Барбье показал рукой на людей, которые трудились на лесах, сновали туда-сюда, на котлы с горячей водой, которую приходилось лить на стены из-за холода.