Последняя из слуцких князей. Хроника времен Сигизмунда III

— Хорошая замена! Ну, а будет ли у нас мир?

— Надеемся. Письма короля…

— Все их уважают, но мало кто слушается, — перебил его Зенович. — Вот в чем беда! Больше надежд на уговоры, на дружеское посредничество. Ходкевичи совсем с ума посходили! Как они только отваживаются бороться с Радзивиллами? Не те силы, не то богатство! Изничтожат их, зальют кровью страну, а все это подаст пример несчастный, ужасный!

— Но не они же заварили всю эту кашу?

— А зачем было нарушать договор?

— Так, может, тот договор несправедлив?

— Справедливость можно понимать по-разному. Такое часто бывает, но зачем было обещать, если знали, что договор несправедлив?

— Они виноваты в этом, но и Радзивиллы тоже: зачем рассердили их той судебной тяжбой, довели до крайности?

— Теперь уже нет иного выхода, кроме доброго исхода, потому что войны допустить нельзя. Война окончательно погубит страну! — воскликнул Зенович. — Помирятся они или нет, лишь бы только не воевали!

— Мне кажется, до этого не дойдет, — сказал витебский воевода. — Ради того мы и приехали, чтобы не допустить худшего. И мы надеемся, что хотя они и далеко зашли в своих спорах, но все же одумаются, поймут, что они доведут страну до внутренней войны. Может, их охладят письма короля и уговоры друзей.

— Дай Боже! — промолвил Зенович и вздохнул, однако вздох можно было объяснить и чувствами, и высокой лестницей в доме на Бакште.

Военные приготовления. Княжна

Первого февраля Вильно и его околицы напоминали военный лагерь. Если бы кто-нибудь приехал издалека, не зная, в чем дело, то решил бы, что столько войска собрали, чтобы отбить нападение неверных язычников или соседей с Руси. В предместье толпами стекались все новые отряды, развевались стяги, гарцевали горячие кони, проходили солдаты из Курляндии, Подолии, Литвы, Польши — все они были по-разному одеты и говорили на разных языках.

В самом городе, пожалуй, все постоялые дворы занимали военачальники: ротмистры, полковники, их окружение. Звенели сабли, грохотали барабаны, слышались военные песни, которые должны были поднять боевой дух. Однако на этот раз певцы должны были совершать чудеса, чтобы подстроиться под обстоятельства, потому что в песнях тех лет или проклинали турок, или ругали московитов, но не было сочинено ни одной, которая звала бы на бой за Ходкевичей, или, наоборот, за их врагов. Дух войск из других стран поддерживали двухстрочные оскорбительные припевки о жмудинах, ляхах, мазурах, русских и других. И сам вид этих войск, которые располагались преимущественно на Лукишках, а также по околицам и предместьям, был удивительный! Народ как на подбор, но все были из разных краев, каждый одет по-своему, у каждого свое оружие, даже свой дух. Взять хотя бы то, что в войске Радзивиллов было немало католиков. Они шли тихо, опустив головы, сами не зная, как совместить совесть с собственными интересами, когда товарищи по военному походу брали их с собой, и те были обязаны подчиняться; но они считали эту войну выгодной конфедерации и воспринимали ее как месть католикам за притеснения иноверцев.

Войско Радзивиллов состояло из разнообразных отрядов, главная часть их была из Руси. Около четырех тысяч солдат прислали Острожские; они располагались по околицам, предместью, стекались под Вильно не все вместе, а по частям и в разное время: от последних дней января до первых февральских. Город наполнился пестрыми толпами людей, ожил, но только самые смелые горожане осмеливались показываться на улицах и на шумных базарах, остальные в тревоге и страхе попрятались по домам. Магистрат и рада после неудачного посольства к воеводе не предпринимали повторных попыток. Они позволили войску занимать постоялые дворы и больше ни во что не вмешивались. Однако надо отметить, что кроме случайных происшествий, никаких неприятностей горожанам это не доставляло; воевода хорошо кормил всю прорву войск и наказал солдатам обходиться с жителями достойно и вежливо. Но мало кто верил его обещаниям о неприкосновенности их жилищ и собственности: купцы, преимущественно католики, позакрывали склады и магазины, попрятали товары, заложили двери тяжелыми засовами и надеялись на приверженцев Ходкевичей как на избавителей. Пока тех не было, они ожидались в городе со дня на день. Для них даже были заранее подготовлены, заказаны места постоя в самом городе, вблизи дворца жмудского старосты. Жители Вильно охотно уступали свои дома, потому что солдаты-католики казались надежной защитой от страшных для многих горожан еретиков.