Последняя кантата

Паскаль взял Летисию за руки и заглянул в ее глаза.

— А что ты думаешь? Тебе не кажется, что с тех пор, как ты работаешь над этой темой, я мог выучить ее всю, до последней ноты?

— Да, конечно, дорогой… но отпусти меня! Ты делаешь мне больно!

— Не отпущу! Ты должна мне верить! Что ты знаешь об этом полицейском?

— Оставьте ее! — приказал Жиль.

— Ни за что! И не приближайтесь!

Его тон был угрожающим. Жиль дрогнул: в чужой стране, оружия у него нет. Нависла тишина. Тяжелая, давящая, она подчеркивала и сомнения, и подозрения. Но еще она создавала видимость последней отсрочки.

— Помочь вам, мсье де Лиссак? Хотите? — предложил Жиль. — Вы желаете, чтобы я сам рассказал, что вы совершили и почему это совершили?

— Нет, это ничего не даст, — проговорил наконец Паскаль, отпуская Летисию. — Теперь все кончено. Как же мог Бах предать нас? Вот этого я не могу себе объяснить. Да, мы устраняли тех, кто слишком приблизился к тайне.

— Нет, Паскаль! Это невозможно!..

— Да, Летисия… Тебе этого не понять. Иоганн Себастьян — символ Реформации, слава протестантизма… И он должен был остаться им…

— Ценой убийств? — прорычал Жиль.

— Что значит убить кого-то? Это просто отправить его предстать перед судом Создателя! Конечно, вы называете это фанатизмом, но для меня это слово не имеет смысла. Я анабаптист, кем была и мать Иоганна Себастьяна. С незапамятных времен наша церковь благодаря излишней болтливости его сына Иоганна Кристиана знает, что Бах присоединился к католическим догмам и что он спрятал где-то доказательство этого. С помощью «Музыкального приношения» под предлогом, будто он желает передать секрет Фридриха Второго немецким композиторам, Иоганн Себастьян на самом деле хотел передать им свою тайну.

— Но ее должны были бы раскрыть давным-давно… — заметил Жорж Пикар-Даван.

— Нет. Иоганн Себастьян не передал своему сыну ключ к разгадке. Нашла ключ Летисия, и это привело к доказательству обращения Баха, оно хранилось в церкви Святого Фомы. Сам Иоганн Кристиан перешел в католичество, когда жил в Милане, и он передал секрет своего отца Моцарту, но только секрет, а не метод дешифровки «Музыкального приношения», он его не знал…

— Выходит, вашей церкви было известно это?

— Да, через англиканского архиепископа, который был нашим посланником при дворе Георга Третьего и пользовался доверием Иоганна Кристиана.

— А Моцарт сумел расшифровать «Приношение», — добавил Жиль. — Сам католик, он хотел обнародовать свое открытие, и ваши единоверцы тех времен убили его…

— Да, верно. Дело в том, что хотя он нигде не опубликовал результатов своих поисков, наша церковь жила в постоянном страхе, что он найдет и доказательства.

— По тому же сценарию все произошло и сто пятьдесят лет спустя с Антоном Веберном, разве не так?

— Все точно так же.

— А сейчас дело ускорил конкурс по фуге…

— Да, главная причина — фанфаронство Дюпарка. Он — мой единоверец, и ему пришла в голову блестящая мысль устроить это испытание с фугой. Я его предостерег, но у него были веские аргументы: сам он не нашел ключа, «Музыкальное приношение» игралось уже более двухсот пятидесяти лет, и никому в голову не пришло, что в нем что-то кроется. Не будь этого глупого пари, что предложил Фаран, мы не были бы здесь сегодня…

— Кто убил Фарана и Перрена? Дюпарк или вы?

— Дюпарк. Он одно время часто общался с Летисией, был в нее влюблен… И, услышав, как Фаран сказал, что он что-то нашел, запаниковал. Потом, правда, он понял, что за такое короткое время Фаран мог обнаружить только ошибку в уменьшенной септиме. Но его любопытство подтолкнуло к действию Перрена, и сценарий повторился. Не будь первого убийства, ни Перрен, ни Летисия не начали бы своих поисков.

— Вы предоставили следить за ней старому порочному профессору… которого убили, когда ему грозил арест. И кто же вы после этого?

Паскаль презрительно усмехнулся:

— Хватит, комиссар… вы прекрасно знаете, что на этот вопрос я не отвечу. Но как вы догадались… обо мне?

Лицо Паскаля отражало одну лишь крайнюю усталость.

— У меня не было доказательств, — ответил Жиль. — И было два подозреваемых: вы и мсье Пикар-Даван…

— О! — возмутился последний. — Я не вижу, что могло…

— Мне жаль, это может вас огорчить, но в начале расследования я подозревал даже Летисию… И еще я думал, что убийца в вечер пари был у Летисии. Всего лишь гипотеза, разумеется, но она укрепилась, когда стала ясна роль автоответчика. Убийца был близок к Летисии и интересовался «Музыкальным приношением». Следовательно, было весьма вероятно, что он присутствовал на этом вечере. Потом смерти сузили круг подозреваемых…

— Но тогда… вы не имели доказательств? — сказал Паскаль, внезапно оживившись. — Если бы я не поправил ваше си-бемоль…

— Да, у меня не было доказательств. Да, если бы вы не поправили меня, я не мог бы арестовать вас сегодня. Но не обольщайтесь: это был бы всего лишь вопрос дней. Религиозные мотивы со всей очевидностью проявила цитата из Книги Иова в записке с угрозой, которую вы послали Летисии. А вы были одним из немногих, кто знал, что мы в консерватории…