Последняя капля слезы

Мне по нраву изгиб ваших тонких бровей,
Завитки непослушные тёмных кудрей,

Ваши тихие речи, что сердце влекут,

Ваши очи прозрачные, как изумруд.

Ваши губы, что слаще, чем райский кавсар[2]

,Чья улыбка живущим – как сладостный дар.

Я люблю вашу стройность, движений красу, –

Без корсета любая тонка в поясу.

А особенно груди – они так нежны,

Как два солнца весенних, две светлых луны.

Вас за белые шеи люблю обнимать,

В ваших юных объятьях люблю замирать.

О, как трогательны этот «джим», этот «мим»

В вашем лепете сладком: «дустым» и «джаным»![3]

В вас любезны не меньше мне, чем красота,

Целомудренность гордая и чистота.

И настолько мне мил ваш калфак парчевой,

С плоской частью передней, с головкой кривой.

Так что, если ишан иль блаженный хазрет

Прямо в рай мне когда-либо выдаст билет,

Но коль гурия, выйдя навстречу, как вы,

Не украсит калфаком своей головы

И не скажет мне: «Здравствуй, джаным!» – не войду

В этот рай, пусть я в адскую бездну паду!

Лишь невежество ваше не нравится мне,

Что вас держит в затворе, во тьме, в тишине.

Жёны мулл мне не нравятся тоже ничуть,

Вас так ловко умеющие обмануть.

Любят вас, если нянчите вы их детей,

Ну а мойте полы – и полюбят сильней.

У невежества все вы берёте урок.

Жизнь во тьме – вот учения вашего прок!

Ваша школа – с телятами рядом, в углу.

Вы сидите, «иджек»[4] бормоча, на полу.

От природы вы – золото, нет вам цены,

Но погрязнуть в невежестве обречены.

В слепоте вы проводите жизнь, и – увы –

Ваши дочери так же несчастны, как вы.

Вы как будто продажный товар на земле,

Вы бредёте, как стадо, покорны мулле.

Но ведь вы же не овцы! Поверьте, я прав,

Что достойны вы всех человеческих прав!

Не пора ль отрешиться от этих оков?!

Не пора ли уйти из-под этих тисков?!

И не верьте Сайдашу[5]

, он злобою пьян,Он – невежда, над всеми невеждами хан.

Редактору