Последняя капля слезы

Пиши, ясней пиши, перо, и пробуждайся ото сна,
Ведь на земле уже давно весна, лучистая весна!

Пиши, перо моё, пиши, хоть пару строчек напиши,

Чтоб на бумагу перешли волненья сердца и души.

Уже вокруг журчат ручьи весенней радостной поры,

Туман восходит над землёй, восходят синие пары…

Они сгущаются, как дым, и взору чудится тогда,

Что заволакивают мир туманы Страшного суда…

Льды воскресают и плывут, несомы чёрною рекой,

Дробясь, сшибаясь, рвутся вдаль, могильный позабыв покой!

Внезапно кажется тебе, что в судный час со всех концов

На сборище воскресших душ стремится войско мертвецов,

Что вдруг тряхнул рогами бык и Землю удержать не смог,

Что света божьего конец вдруг протрубил могучий рог,

Что все усопшие спешат к порогу Страшного суда:

Какие – в рай, какие – в ад, и неизвестно, кто куда!

Вселенную в зловещий час объемлют ужас и испуг,

Повсюду страшный шум и гам, перемешалось всё вокруг!

Природа в этот грозный миг теряет вид привычный свой,

Как на закате облака – даль стала жуткой и рябой…

Но вскоре истинный свой цвет находят небо и земля,

Готовь зерно, паши и сей, работай, душу веселя!

И солнце сеет с высоты лучи горячие свои,

И прояснился наконец печальный, тёмный лик земли.

В напрасной ярости зима уходит в стуже и снегах.

И шелковистая трава зазеленела на лугах.

Так обновляется всегда готовый к праведным трудам,

Так воскресает люд земной, чьи предки Ева и Адам.

Так с наступлением весны я размышляю ясным днём –

То о кончине я грущу, то восхищаюсь бытиём.

Младенец в колыбели

Как счастлив младенец, пока ему колыбель широка;
Для маленького паука малейшая щель широка.

Потом, доживая свой век, задумается человек:

Могила – весь мир, а кому такая постель широка?

Из Шиллера

Если дорог столь тебе я, знанья мне свои открой,
Поделись своей культурой, как сокровищем, со мной.

Ты же предлагаешь: «Хочешь, душу всю тебе отдам!»

Для чего твоя душа мне, что мне делать с той душой?

Бесталанному поэту

Впустую мельница кружится, зерно не мелют жернова, –
Напрасно пыжишься, бедняга, твоя поэзия мертва!

На свете много есть ремёсел, трудись иначе как-нибудь!

Своими грязными лаптями зачем ты топчешь чистый путь?

Пора уже тебе признаться в убогой немощи своей.

Ворона жалкая, о, разве ты можешь петь как соловей?

Не надевай поэта маску, видна отлично масть твоя.

Не хочешь без хвоста остаться – не суйся в клетку соловья!

Пара лошадей