Последняя капля терпения

Салон отозвался дружным смехом. Милиционеры все же решили исполнить службу до конца – сканировали взглядами массовку. Но грим и исторические костюмы сыграли с ними злую шутку. Ларин сидел всего лишь в трех метрах от них. Но они не признали в бравом лейтенанте НКВД разыскиваемого. Форма всегда делает людей неузнаваемыми. Даже мужчина в штатском только задержался взглядом на руках Масудова, украшенных воровскими татуировками. Гример постарался. К настоящей жидкой бородке аксакала была приклеена густая, как мочало, борода русского мужика. А голову украшала криво надетая потертая ушанка.

– Здесь только ваши? Никто не подсаживался? – поинтересовался мужчина в штатском у Люси. – Когда была сформирована группа?

– Конечно, только свои. Мы уже вторую неделю их снимаем. А что, ищете кого?

– Ищем… Пошли, делать нам тут нечего. Пусть едут, – и мужчина в штатском увел с собой двух милиционеров.

Автобус беспрепятственно выехал за ворота. Когда каменная ограда «Мосфильма» осталась далеко позади, Ларин пробрался между операторскими кофрами к Люсе.

– Нам где-нибудь за перекрестком остановите? Вас же Глобинов предупреждал.

– Как скажете.

Миновав светофор, автобус свернул к «карману» остановки, дверь отъехала. Андрей бросил на колени Люсе фуражку с малиновым околышем, стянул через голову гимнастерку. Расстался с зэковским клифтом и Ахмед Ходжа.

Публика на остановке с интересом рассматривала выбравшихся из автобуса мужчин: один в галифе и кирзачах, другой в пиджаке и водолазке, из-под которых складками ниспадали грубые зэковские штаны с живописными заплатками из мешковины на коленях. Если бы не надпись «Киносъемка» по борту отъехавшего автобуса, их явно посчитали бы за сумасшедших.

– Где бы переодеться? – стал осматриваться Масудов.

– Чего уж тут думать? Прямо здесь на остановке и переоденемся. Не стоит лишний раз шастать по городу в таком виде. Тут хоть видели, кто мы такие.

Ларин расстегнул галифе и спустил их ниже колен. Пялившиеся на него девицы были явно разочарованы. Под формой оказались джинсы. Усевшись на лавку, Андрей снял сапоги и принялся надевать более привычные для него кроссовки.

Киношную бутафорию беглецы оставили на остановке в урне. Только голенища кирзовых сапог возвышались над надписью «Сделаем город чище». Пассажиры на остановке весело улыбались. Не во всякий день увидишь, как актеры сбегают со съемки.

– Время у нас еще есть. Прогуляемся пешком?

Ахмед Ходжа согласно кивнул:

– По дороге и думать легче. Как считаешь, этот твой приятель-кинодеятель нас не подведет?

– А у него выхода нет. Видели, как он перепугался? Русскую бороду вам лучше будет пока оставить. Мало ли чего. И ушанку не снимайте, только «уши» наверху завяжите. Вы же привыкли всегда ходить с покрытой головой.

* * *

Вечерняя Тверская гудела машинами. У стеклянных дверей ресторана появились Масудов и Ларин. Швейцар не очень-то дружелюбно посмотрел на них, но возражать против того, чтобы они прошли внутрь, не стал. Особенно когда увидел, как Андрей ненавязчиво крутит в руках дисконтную карту их заведения. В Москве уже давно привыкли, что богатые люди позволяют себе всякие причуды. Теперь уже не встретишь пенсионера без рубля за душой, который просто из принципа будет требовать пропустить его в дорогой ресторан, чтобы просто сходить в туалет.

Мужчины миновали гардероб. Дверь в зал была открыта. Тихо играла живая музыка. На невысокой сцене поблескивал золотом саксофон, отливал лаком контрабас, таинственно позванивали тарелки ударных. Над музыкой плыл проникновенный женский голос. Звучал англоязычный блюз. Мягкий свет, лившийся из настольных ламп, превращал столики с цветными скатертями в своеобразные островки, плывшие в загадочном полумраке шикарного зала. Лиц посетителей почти не было видно, лишь их руки, попадавшие в свет.

– Кажется, он, – присмотрелся Ларин и указал взглядом на угловой столик, отделенный от соседнего плетеной ширмой.

Там со стаканом сока в руках скучал солидный мужчина. Безукоризненный, но неброский костюм, голубая рубашка с красным галстуком, причесан волосок к волоску – сразу чувствовалось, что он принадлежит к кругу, который журналисты обычно называют политической элитой. Вместе с тем лицо у него было незапоминающееся. Никто из посетителей не узнавал его. Ведь у президента страны советники и помощники исчисляются десятками. И далеко не все из них люди публичные.

– Да, это точно он, – признал в одиноком посетителе ресторана нужного человека Масудов, – не подвел твой приятель.

– Ну, вот и все, – произнес Ларин, – я сделал для вас все, что мог. Постарайтесь быть поубедительнее. От вас сейчас многое зависит.

– Слишком многое. Жаль, документов у меня с собой нет. Как вы любите выражаться, абреки забрали. «Абрек» по-нашему – это бандит, разбойник, так что не стесняйтесь употреблять это слово, но только к месту.

– Ваши документы постараюсь раздобыть и передать по назначению, – пообещал Андрей. – Ну что ж, Ахмед Ходжа, не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь, поэтому прощайте, – он протянул руку Масудову.