Последняя картина Сары де Вос

В трубке наступает тишина. Марти силится применить по телефону свою уличную телепатию и угадать, о чем думает Гретхен. Ей двадцать пять, она окончила Нью-Йоркский университет и по-прежнему живет в Гринвич-Виллидж. Ее специальность по диплому – английская литература, она держит в ящике стола «Беовульфа» на древнеанглийском, и Марти не раз ловил ее на том, что она произносит себе под нос задненебные англосаксонские звуки. И хотя в перерыв она читает в парке интеллектуальные романы и рассказывает об экзотических ресторанах, в ее внешности нет ничего богемного. Она приходит на работу в безупречно строгих шерстяных юбках, ее каштановые волосы всегда зачесаны назад и заплетены в тугие спирали французских кос.

Марти говорит:

– Без вас я бы этого не добился. Спасибо, что прибирали мой стол в конце каждого дня. И простите, что я не следую вашей системе цветовых кодов.

– Не за что.

Он не дает паузе снова затянуться надолго.

– Может быть, встретимся и отметим? Я брожу по Метрополитен-музею, всячески пытаясь избежать туристов в отделе Древнего Египта. Не хотелось бы получить гипертонический приступ.

– Вы уже сообщили новости миссис де Гроот?

Он понимает, что Рейчел она упомянула не случайно.

– Она у своей больной матери в Хэмптонах. Я сделаю ей сюрприз – приеду туда завтра утром. – Ложь дается без малейших усилий, шпингалет защелкивается.

Гретхен молчит, слышно, как она шуршит бумагами на столе.

Марти продолжает:

– Но если вы хотите уйти сегодня с работы пораньше, то вы свободны. А я еще погуляю по музею.

– Я буду рада с вами встретиться, – отвечает она. – Готовы побывать к югу от Таймс-сквер?

– Для меня все за Сорок второй улицей – белое пятно.

– Встретимся через час в «Таверне Клода» в Гринвич-Виллидж.

– Было бы не так жарко, я бы прошелся пешком.

– Вы хоть представляете, сколько дотуда?

– Мили две?

– Четыре как минимум.

Они заканчивают разговор, и Марти вытаскивает из кармана еще мелочь. Набирает свой домашний номер. После душевного разговора с Гретхен голос экономки кажется таким грубым, что Марти чуть не вешает трубку. Однако он сдерживается и просит позвать Рейчел. Она идет к телефону невыносимо долго. Марти гадает, что Рейчел делает дома без него. Может, они с Гестер сидят в халатах и смотрят по телевизору мыльные оперы? Может, Гестер надевает фартук только без десяти шесть, к его приходу? Все эти мысли проносятся у него в голове, и вот он уже говорит Рейчел, что его пригласили на импровизированный ужин с партнерами, который может затянуться допоздна, и что он думает, новости могут быть очень обнадеживающими. «Я надеюсь, что это так, ради тебя», – несколько раз повторяет Рейчел. Наконец Марти вешает трубку и выходит из музея. На улице он закатывает рукава рубашки, смотрит на часы, потом на свой пентхаус. Над парапетом четырнадцатого этажа видны верхушки маленьких цитрусовых деревьев, которые Рейчел старательно подрезает и поливает. Марти решает пойти пешком.

Через час он понимает, что безнадежно опаздывает и к тому же взмок от пота. Хмель выветрился из головы, и где-то уже в Гринвич-Виллидж его настигают первые симптомы похмелья. Марти спрашивает прохожих, как пройти к «Таверне Клода», но никто про нее не слышал. Возле Нью-Йоркского университета он идет мимо кафетериев, где студенты толкутся у подогревательных шкафов, – запах тушеного мяса почти апокалиптический; мимо прачечных-автоматов, где молодежь в «левисах» курит, листает книжки в мягких обложках и играет в карты под огромными потолочными вентиляторами. Видит одиноких мужчин, которые едят «круглосуточные завтраки» за пластмассовыми стойками, и чувствует, что он здесь иностранец. Уличные городские церкви и кулинарии. Металлическая тележка, с которой торгуют соком папайи. Продавцы тащат тяжелые коробки с продуктами в подвалы под тротуаром. Для Марти это все равно что Мозамбик – такая же экзотика.

Еще через полчаса он натыкается на «Таверну Клода» – набитый телами полуподвал. Окна заложены кирпичами. В сигаретном дыму под неоновыми лампами играет джазовый квинтет, модная молодежь раскачивается, как пятидесятники на общей молитве. Марти протискивается через толпу, высматривая Гретхен, где-то под ногами рокочет метро. Невероятно, но она сидит в низковаттном полушарии кабинки, читает французский роман. Это напоминает ему о Рейчел, но он гонит непрошеную ассоциацию прочь.

Гретхен поднимает голову:

– Господи, вы пешком шли, да?

– Я понятия не имел, что это здесь.

– «Таверна»?

– Южная половина Манхэттена.

Она улыбается. Он кладет руку на край стола, но не садится.

– Вы разве не бываете здесь на деловых встречах?

Ему приходится перекрикивать шум:

– Фирмы с Уолл-стрит скрывают, что это здесь. Надевают гостям на голову мешок, прежде чем посадить их в такси. – Он оглядывается по сторонам. – Я пойду добуду нам выпить. Если не вернусь через три дня, прочтите на моих похоронах Китса. Вам что принести?

– Удивите меня. Что-нибудь со льдом.