Она открывает багажник своей «тойоты». Я поднимаю пакеты и думаю о квартире, где Джудетт прожила всего несколько месяцев, прежде чем снова перебралась домой. Она была уютная, но какая-то безликая. Большую часть мебели Джудетт купила в ИКЕА. Она все еще стоит там так же, как и телевизор, по которому я видел, как наша госпожа премьер-министр пыталась перекричать треск камер на пресс-конференции.
Тогда до конца оставалось три с половиной месяца. Сейчас менее четырех недель.
Я смотрю на Джудетт. В первый раз решаю спросить ее напрямую:
– Ты боишься?
– Это в любом случае произойдет быстро, – говорит она и с шумом закрывает крышку.
– Отлично.
Джудетт печально улыбается и торопливо обнимает меня. Целует в щеку:
– Хочешь поболтать об этом?
– Нет.
– И я тоже.
Мы садимся в машину, и я думаю о том, как
Мы пристегиваем ремни безопасности. Джудетт щурится на солнце и опускает защитный щиток.
Мы выезжаем с парковки, и она включает древний автомобильный приемник. Пытается найти выпуск новостей. Я смотрю наружу через боковое стекло. После футбольного матча в городе царят тишина и покой, но мусор по-прежнему валяется на улицах. Из динамика сквозь шум помех пробиваются голоса, но тонут в нем снова. Джудетт сдается и выключает радио, когда мы выезжаем на государственную автостраду. Уголком глаза я замечаю, что она смотрит на меня.
– Мать Тильды беспокоится за нее, – говорит она. – Ты не в курсе, куда она подевалась?
– Ты встречалась с Каролин? – спрашиваю я и поворачиваюсь к ней.
– Нет, Мария рассказала мне об этом.
– Какая Мария?
– Женщина-полицейский, которая привезла тебя домой из бассейна, – отвечает Джудетт как ни в чем не бывало.
Я снова смотрю на дорогу.
– Ага.
– Она попросила меня поинтересоваться у тебя. Тильда не появлялась дома с того вечера, когда состоялся матч.
– Каролин не стоит беспокоиться, – говорю я. – Тильда ведь послала всем сообщение… и все такое.
– Но ты не знаешь, где она?
Я пытаюсь вспомнить, что говорила Тильда. Качаю головой:
– Нет. Понятия не имею.
– Пообещай рассказать, если услышишь что-то, – просит Джудетт. – Насколько я понимаю, ты в любом случае будешь покрывать Тильду, но подумай о ее родителях. Я сошла бы с ума, если бы ты куда-то пропал.
– Но сейчас я ведь здесь, – бормочу я.
– Да, и слава богу.
Джудетт начинает напевать что-то. Тарабанит пальцами по рулю. Я открываю последнее селфи Тильды. Пытаюсь избавиться от ощущения, что чем-то оно не нравится мне, но безуспешно. Оно по-прежнему остается последним из выложенных снимков. Свет падает на правую сторону ее лица. Задний фон едва виден, это только пара неясных пятен. Я увеличиваю фотографию, но она только еще больше теряет четкость. И все равно это напоминает узор обоев в комнате Тильды. И свет падает будто из ее окна. Но если бы она была дома, Каролин, наверное, знала бы об этом?
– Перестань, – говорю я себе. –
Я пробегаю глазами комментарии. Вижу один от Каролин: «Возьми трубку!» Клас тоже написал: «Позвони мне или маме. Мы беспокоимся». Я продолжаю читать. Вижу один от Аманды: «Где ты?»
Я звоню Тильде, но ее автоответчик включается прежде, чем успевают пройти несколько гудков.
«Ты знаешь, куда позвонил, и знаешь, что тебе делать».
Я не оставляю сообщения.
– Как дела? – спрашивает Джудетт, когда мы поворачиваем на нашу улицу.
– Я просто думаю.
Мне не следовало отпускать ее.
Внезапно я догадываюсь, о ком, скорее всего, говорила Тильда. Может, к нему она и шла?
Недавно позвонил Симон и спросил, встречалась ли я с Тильдой.
Я видела ее сообщение о том, что она собиралась взять паузу на несколько дней. Но никто не знает, где она. Я не понимаю, почему он обратился ко
Однако, по его словам, он в последний раз видел ее после футбольного матча. Она шла поговорить с кем-то и сказала, что только один человек способен понять, через что она проходила сейчас.
Симон решил, что она имела в виду меня. Если верить тому, что он рассказывает, то все время, пока они были вместе, она скучала по мне.
Я обрадовалась.