Последняя крепость Сталина. Военные секреты Северной Кореи

В то же время размер государственного пайка применительно к местности проживания не зависел от принадлежности к данным категориям, будучи более высоким только для представителей партноменклатуры.

Обычным для КНДР является активное вмешательство государства в частную жизнь граждан. Все жители страны сведены в «народные группы» («инминбан») по месту жительства – порядка 40 семей в группе. Каждую группу возглавляет староста – «инминбанджан» («руководитель народной группы»), в чьи обязанности входит организация собраний в поддержку властей, а также общественных работ. «Инминбанджан» отвечает за поддержание общественного порядка в пределах территории проживания членов группы и следит за их политической благонадежностью, причем обратное грозит юридически обернуться против него самого. Он может, когда ему заблагорассудится, посещать жилище любой семьи своей «народной группы».

Рядовые граждане Северной Кореи не имеют права не только выезда из страны, но и свободного перемещения по ней – для смены места жительства требуется согласие «инминбанджана». Даже ночевать в чужом доме северокореец может только по письменному разрешению «инминбанджана» той «народной группы», где человек остановился.

Проживание в Пхеньяне, где социальные условия лучше, чем в провинции, рассматривается как дарованная властями привилегия. И наоборот, одним из административных наказаний является высылка в чем-либо провинившихся жителей столицы в провинцию. Все это напоминает СССР с его крепостнической системой прописки, московской «лимитой» и «101-м километром», но в еще более жестком варианте.

ГУЛАГ: корейская модель

По аналогии со сталинским ГУЛАГом, но с национальной спецификой, в КНДР развернута система концентрационных лагерей, которые подразделяются на два типа: более мягкие «районы действия постановления № 149» (или «центры перевоспитания» – «кехвасо») для уголовников и «особые районы объектов диктатуры» (или «центры сосредоточения» – «кванлисо») для политзаключенных – они, собственно, и есть «объекты диктатуры». «Кванлисо», в свою очередь, включают «зоны революционизации», где заключенные содержатся вместе с семьями, проживая в землянках или бараках и принудительно работая на тяжелых работах по 12 часов в день, и «зоны полного контроля» – пожизненные каторжные тюрьмы, в которых заключенные находятся без семей, не имея шансов на освобождение (кроме исключительных случаев – например, по личному указу Ким Чен Ира). Если уголовники подвергаются наказаниям по приговору суда, то политически неблагонадежные лица караются, как правило, во внесудебном порядке.

Первыми заключенными концлагерей в начале 1950-х годов стали лица, уличенные в сотрудничестве с японской колониальной администрацией, владельцы мелких хозяйств и родственники беглецов в Южную Корею. Заключение в концлагерь исходя из принципа коллективной ответственности практикуется и поныне – такая мера наказания «за родственника» применяется в отношении членов семей (включая несовершеннолетних) всех осужденных и приговоренных во внесудебном порядке к лишению свободы и смертной казни.

Известно по крайней мере о десяти созданных в Северной Корее концлагерях для политзаключенных, из которых к настоящему времени сохранились лагеря № 14 (Кэчхон в провинции Пхенан-Намдо; 50 тыс. заключенных), № 15 (Ёдок в Хамген-Намдо; 50 тыс.), № 16 (Хвасон в Хамген-Пукто; 20 тыс.), № 18 (Пукчхан в Пхенан-Намдо; 10 тыс.), № 22 (Хверен в Хамген-Пукто; 50 тыс.) и № 25 (Чхонджин в Хамген-Пукто; 5 тыс.). При этом только лагерь № 15 (Ёдок) является «зоной революционизации», остальные – «зоны полного контроля». Все эти «зоны» подведомственны министерству охраны безопасности государства (аналог НКВД СССР).

Заключенные концлагерей работают на угольных шахтах и горно-обогатительных предприятиях, заняты в сельском хозяйстве, на пошиве обмундирования для армии и т. д. Обычным является крайне жестокое обращение с заключенными (особо изощренное – с женщинами) администрации и охранников концлагерей. Регулярно проводятся публичные казни непокорных – для устрашения недовольных. Смертной казнью, например, карается попытка побега из концлагеря.

В КНДР существуют специальные лагеря для инвалидов, а в конце 1980-х гг. из Пхеньяна на необитаемые острова в море были депортированы несколько тысяч карликов – для того, чтобы «не ухудшать генофонд корейского народа» (как тут не вспомнить советский интернат на острове Валаам для инвалидов Великой Отечественной войны, куда были сосланы люди, получившие на фронте тяжкие увечья, их обезобразившие!). В тех же целях практикуется умерщвление новорожденных, имеющих физические недостатки. Ничего в общем-то нового – подобное было принято в Спарте, тоже насквозь военизированном государстве Древней Греции.

По большому счету вся КНДР является одним большим «ГУЛАГом», о чем, например, свидетельствуют высокие проволочные ограды, частенько тянущиеся вдоль берега моря, – чтобы никто не уплыл из рабоче-крестьянского рая в лапы коварного врага.

Все под контролем