Последняя крепость. Том 1

Король махнул рукой, давая сигнал трубачам. И под истошный вой труб отряд гвардейцев с обнаженными мечами подвел ко Рву болотников, закованных в ручные и ножные кандалы. При виде приговоренных народ засвистел и заулюлюкал. Но в этом шуме уже не было слышно ненависти и страха. Теперь, лишенные оружия и доспехов, оборванные и в цепях, болотники не вызывали у горожан ничего, кроме презрения и смеха.

Рыцарей поставили на колени у края Рва. Гвардейцы, поигрывая мечами, окружили их. Небо уже потеплело, и солнечные лучи играли на обнаженных клинках и доспехах гвардейцев, на алебардах стражников, на кирасах капитанов и сотников. Утренний легкий ветерок тронул свисавшие с дворцовой стены длинные знамена. День обещал быть спокойным и солнечным.

Прогрохотала короткая барабанная дробь — пришло время для Маруна с его «парнишками».

Толпа умолкла, затаила дыхание, когда почти неслышно поднялась решетка, отделяющая подземный коридор от дна Рва, — и из коридора выметнулась стремительная черная тень.

По рядам зрителей пронеслись вздохи изумления и ужаса. Даже стражники попятились подальше от кольев у края Рва.

Пес был размером с жеребенка. Могучие мышцы перекатывались под лоснящейся голой шкурой, черной, без единого светлого пятнышка. Длинные острые уши торчали, как рога. Пес поднял башку, разинул неимоверно вытянутую и плоскую, словно у змеи, пасть, оскалил мощные ослепительно-белые клыки и, сощурив на солнце бесцветные, как молочная пенка, узенькие глазки, протяжно завыл. Длинная цепь, крепящаяся к его широкому, утыканному шипами ошейнику, натянулась. Пес прянул назад и припал мордой к земле, точно готовясь прыгнуть. Потом, глухо рыча, поднялся и замер, широко расставив лапы.

Неслышно перебирая лапами, на дно Рва одна за другой выбежали еще одиннадцать таких же тварей — и каждая волочила за собою цепь. Как только цепь натягивалась, пес застывал, будто окаменев.

Последним из коридора вышел Марун, на руки которого были намотаны концы двенадцати цепей — по шесть цепей на каждую руку.

Даже Гавэн, видевший горбуна всего несколько часов назад, теперь с трудом узнал его. Тощие ноги старика были обтянуты алым трико. Несуразное тулово с уродливым наростом на спине покрывала алая куртка. Алый колпак венчал лысую голову.

Изрытое язвами лицо Маруна сияло.

Как долго он ждал этого часа! Тридцать лет! С тех пор как его величество Ганелон запретил затравливать приговоренных к смерти псами, Марун редко показывался из своего логова. Первые несколько лет он просто не верил в серьезность запрета и ждал, когда же к нему придут и позовут, чтобы он снова явил публике плоды редкого своего мастерства. У него не укладывалось в голове — как можно запрещать этот вид казни, самый красочный и захватывающий из всех возможных?! Что там четвертование или сожжение? Взмахнуть топором или поднести факел к охапке хвороста сумеет даже последний идиот. А сотворить с приговоренными то, что когда-то, три десятилетия тому назад, творил с ними Марун при помощи своих «парнишек», — это уже настоящее искусство. Псы, подчиняясь его командам, могут одним махом перегрызть человека надвое. Могут откусить голову или какую-либо из конечностей. Могут сорвать лицо с черепа или ударом когтистой лапы перебить кость. А могут и отрывать от тел вопящих приговоренных небольшие куски плоти — точно в тех местах, где указывает Марун, чтобы человек, уже наполовину съеденный, все еще жил и мучился. И все это псы умеют проделывать либо абсолютно бесшумно, либо с устрашающим рычанием и воем. Да… Подобные представления всегда вызывали у зрителей бурю восторга. Но знали бы эти болваны, сколько времени и труда нужно вложить, чтобы вырастить глупых слюнявых щенков в таких вот безжалостных и послушных тварей! Сколько вдумчивого внимания, скрупулезной старательности и ежедневной работы требуется, чтобы год за годом скрещивать сук и кобелей различных пород, отбирать из каждого помета самых крупных, здоровых, умных и сильных щенков — как делали и дед Маруна, и отец Маруна, и сам Марун? Никто этого не знает… Но ничего. Сегодня Марун покажет, на что способны его «парнишки». На что способен он сам! Народ будет рукоплескать ему, а новый король, несомненно, осыпет наградами.

Горбун не сомневался, что так оно и будет.