Последняя крепость Том 1

Правда, как отметил Гархаллокс, шагая по течению людского потока, и в просвещенной Крафии горожане предпочитали не выносить помои в канавы, а выплескивать их из окон на улицу. Да и нищих в Сирисе оказалось почему–то много больше, чем в том же Дарбионе. Или, может быть, то были не нищие, а какие–нибудь уж очень выдающиеся ученые мужи, настолько погрузившиеся в свой внутренний мир, что всяческие обычаи мира внешнего ничуть их не волновали…

Здесь, в центральной части Сириса, дыхания войны совсем не чувствовалось. Знатные и богатые не покидали родных домов; к тому же, казалось, в городе не было ни одного ратника, кроме тех, конечно, что днем и ночью выхаживали по городской стене. Ее величество королева Крафии Киссиария Высокомудрая распорядилась все войска из близлежащих городов стягивать к предгорным рубежам, где продолжали полыхать заставы, а мелкие стычки начинали перерастать в полномасштабные сражения… Королева в далеком Талане и помыслить не могла о том, что горцы осмелятся на что–то большее, чем нападения на пограничные заставы и близлежащие к Белым горам селения. Сколько уже лет длится вражда с горцами, а ни разу еще не случалось такого, чтобы эти грязные варвары смогли взять хотя бы один из крафийских городов.

«Все когда–нибудь бывает в первый раз, — думал по этому поводу Гархаллокс. — Киссиарии невдомек, что на этот раз все совсем не так. Вовсе не линдерштернцы угрожают Крафии. А те–кто–смотрят, действующие руками горцев. Те–кто–смотрят играют наверняка. И близок час, когда к сердцу Крафии, уничтожая все на своем пути, хлынет полудикая орда, вооруженная смертоносным орудием, секрет действия которого неведом просвещенным крафийцам. Да и в Талане, кажется, еще не верят в существование этого оружия…»

Бывший архимаг на ходу горько усмехнулся этой своей мысли.

Он прожил в каморке Клута около недели. И эта неделя показалась Гархаллоксу вечностью. Каждое утро Клут уходил в сад и возвращался только к полудню. Они вместе обедали (садовник господина Варкуса питался преимущественно просяной похлебкой, кукурузной кашей и кукурузным хлебом), за едой обсуждая положение на границах королевства. Затем Гархаллокс снова оставался один — до самого вечера. Бывало и такое, что Клут не приходил обедать. Дважды он не являлся и ночевать. Тогда архимаг в великом беспокойстве мерил шагами каморку, борясь с искушением выйти наружу. Но так ни разу и не вышел. Исходя из того, что новый товарищ настойчиво советовал ему не покидать убежища, Гархаллокс сообразил: Клут все же верил в возможность слежки. И, кажется, проверял архимага — не проявит ли тот себя в чем–то подозрительном… Как–то раз, спросив Клута прямо, почему он медлит представить его Хранителям — Гархаллокс получил ответ:

— Еще не время…

Уточнять, когда же это время наконец придет, архимаг почему–то не решался. И обиды на недоверие не показывал. Ему не хотелось испытывать на прочность невидимый мостик дружбы, перекинутый от его души к душе Клута. Наверное, по этой же причине он не заводил больше разговора о Хранителях — в тот день, когда познакомились бывший ученый и бывший маг, Гархаллокс принялся жадно выспрашивать об этих Хранителях, но… натолкнулся на вежливое молчание. Клут только улыбался и менял тему разговора. Должно быть, даже для таких бесед время еще не пришло…

«Пусть так и будет, — решил старик. — У него нет причин не доверять мне, но разве во мне дело?.. А что, если они все еще не выпустили меня из поля своего зрения? Вдруг враги незримо наблюдают за мной? Я же не могу проверить это… Чтобы проверить, мне нужно применить магию — но тогда–то я более всего и рискую раскрыться… В переплетениях окутывающих мир энергетических потоков они ориентируются лучше, чем свирепые разбойники Вьюжного моря в звездной карте небес…»

Удивительно — от магии Гархаллокс отказался уже давно, но все никак не мог привыкнуть без нее обходиться. Он чувствовал себя примерно так, как должен себя чувствовать лесоруб, потерявший руку в битве с волками, но все же вынужденный продолжать заниматься своим ремеслом, чтобы жить.