Последняя, кто умела лгать (СИ)

— И долго их восстанавливать?

— Нет, но это физически неприятно, — она пожала плечами. — Мы с Тео долго улучшали это заклинание и всё же не смогли полностью устранить боль, которой оно сопровождается.

— Вы с Тео сделали благое дело, придумав это заклятие.

— Да, — она опустила голову. — Но я видела людей, которые сходили с ума после того, как к ним возвращалась память.

— Поэтому вы больше его не применяете?

— Иногда лучше жить так, чем вспомнить некоторые моменты своей жизни. Я бы приравняла Обливиэйт к Непростительным. Поэтому, хорошо подумай.

— Я пришёл к тебе за помощью. И это поможет мне, если мне и правда отшибли память.

— Хорошо, — Пэнси подошла к Драко и достала палочку с кармана. — Расслабься.

Он закрыл глаза и постарался отключиться. Малфой не знал, что с ним будет и чего в его воспоминаниях не хватает, но всё время бежать от прошлого не удастся. Это настигнет рано или поздно. Кончик волшебной палочки Пэнс коснулся виска:

— Финита Мемория.

Болезненный приступ длился не дольше десяти секунд, но и они показались вечностью. Словно раскалённую лаву выливали на оголённые нервы. Рассудок затуманился, а конечности обмякли. Это действительно было больно.

Он скучал по ней. Видел лишь один раз за все три месяца летних каникул. Она стала выше, щёки сменились скулами, а непослушные волосы аккуратно собраны в хвост. Но в глазах нет сияния. Грейнджер приехала в Хогвартс уже уставшая.

— Грейнджер! — он позволил себе коснуться её. — Как ты?

Яркая вспышка.

— Это она? Это Грейнджер? — восторженно спросил Блейз. — Я видел вас на трибунах.

— Да, — не желая спорить ответил Драко.

— И сколько это продолжается?

— Год или больше. Или меньше. Я не знаю.

Яркая вспышка.

— Что ты знаешь о местонахождения своего хозяина? — Драко внимательно всматривался в глаза эльфа. — Отвечай!

— Он прячется, и никому его не найти, — брюзжал Кикимер. — Даже эта грязнокровка не знает, где хозяин Блэк. Я давно говорил хозяину, что ей нельзя доверять, но он продолжал слепо выполнять её приказы.

— Какие приказы?

— Девчонка рассказывала хозяину о том, где спрятан очередной его секрет. Она давала указания, а хозяин Блэк их выполнял.

— Грейнджер? Ты что несёшь?

— Она — лгунья. Она лжет всем вокруг.

Это не может быть правдой. Грейнджер не могла предать Тёмного Лорда или могла?

Яркая вспышка.

— Империо, — красный луч поразил его в грудь. — Ты сядешь и будешь молчать. Думай о нас, всё остальное ты должен глубоко запрятать.

Она направила на него палочку, а он не может ей сопротивляться. Он хочет, но не может.

— Мы с тобой бракованный дуэт… Обливиэйт.

Яркая вспышка.

Он открыл глаза и увидел напуганную Пэнси, со стаканом воды в руках. Она смотрела на него с немым вопросом в глазах.

— Всё в порядке… — хрипло проговорил Драко и прочистил горло. – Всё нормально.

Нет. Ничего не в порядке. Яркими вспышками всплывали все те моменты, которые Грейнджер стёрла из его памяти. Она украла у него его воспоминания. Заставила себя ненавидеть, хотя не подозревала о том, что её план воплотился в жизнь не до конца. Малфой не знал, что чувствует к Гермионе сейчас.

Но и во сне она больше не появилась. Теперь ему ничего не снилось. Он так сильно мечтал об этом, но не обрадовался, когда проснулся утром от того, что просто выспался, а не от страшного сна.

========== Глава 18 ==========

Семь лет. Восемьдесят четыре месяца. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней.

Она помнила каждый свой день, каждую свою минуту. Всех жизней недостаточно, чтобы забыть такое. Гермиона подняла голову, чтобы посмотреть на чистое небо, которое она так давно уже не видела. Из глаз ручьями полились слёзы. Сердце сожжено дотла, а от души остался лишь обугленный кусок. Ей не больно, и нет никакого отчаяния — она просто больше ничего не чувствовала. Девушка просто хотела увидеть солнце, по которому так сильно скучала.

Рядом с ней стоял Северус, который держал за руку маленькую Гермиону Грейнджер. Они не покинули её ни на день, но их никто не видел, кроме самой Пожирательницы. По началу к ней приходил Седрик, но она его прогнала. А со временем начала забывать его, как и всех остальных. Ей не хотелось верить в то, что оставались люди, которые видели в ней самого обычного человека. Так не должно было быть.

Её волосы сильно отросли и достигали бёдер: они стали тусклыми и неприятными на ощупь. Сухая кожа рук и поникшие глаза, искусанные губы и впадины под глазами. В ней не было абсолютно ничего, что напоминало бы прежнюю Гермиону. Но она и не хотела в себе видеть ту Гермиону, которую должен был поцеловать дементор семь лет назад.

Она поднесла правую руку к лицу, вглядываюсь в бледную кожу и старые шрамы. Теперь казалось, что вся та физическая боль, которую она когда-то испытывала — это просто смешно. Гораздо больнее было молчать с самой собой: слышать упрёки своего сердца и тихо сходить с ума. За медленным безумием Гермиона начала забывать себя: она больше не помнила, какие книги были её любимыми, какой цвет ей нравился и какой на вкус тыквенный сок.