Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср

Гости разобрали серебряные ложки и принялись за яйца, приготовленные из крутого теста. Денисенко едва не бросил его, заметив внутри теста нечто вроде цыплёнка. Но затем услышал довольный возглас бабушки Маню (как же, всё-таки, её зовут?!).

– Э, да это же невероятно вкусно!

Денисенко вытащил из скорлупы жирного винноягодника, приготовленного под соусом из перца и яичного желтка. Наблюдая, как едоки смакуют необычное угощение, Аки светился от радости. Точно каждое искусственное яйцо сделал сам.

– Кулинарный Фаберже! – Ирина решила проявить эрудицию.

Аки радостно закивал.

Глава третья Пир Тримальхиона

27

Воодушевленный приёмом первых лакомств, Гагарин потер руки и провозгласил.

– Марс любит равенство. Поэтому я велел поставить каждому особый столик.

Аки радостно закивал. Вынесли бутылки столетнего вина. Королев, толкнув спутницу, выкрикнул.

– Увы! Увы нам! Вино живёт дольше, чем люди. Посему давайте пить, ибо в вине не только истина, но и жизнь.

Все чувствовали себя словно на съёмках костюмной феерии из жизни римских патрициев. Аки скалил белые зубы. Вышколенные слуги подыгрывали хозяевам.

Дана (белый хитон, в волосах венок из лилий) входила в роль богатой рабовладелицы и распорядительницы трапезы. Она не знала, что прежде чем спуститься, Олег уединился в тайной комнате и внимательно изучил её разговоры с подругами.

Гагарина потряс один пассаж. Он даже поднял одну бровь, когда Дана, отбрыкиваясь от приставаний товарок, высказалась недвусмысленно и определённо.

– Дана, до того как ты познакомила нас со своим нынешним, мы о нём ничего не знали. Он не из тусовки. Не из бомонда. Откуда он?..

– Что, выскочил как чёрт из табакерки?.. Дана, «старыми деньгами» тут и не пахнет…

– Да, девочки, если бы вы только знали, из какого пепла я его подняла. А теперь, ни с того ни с сего, вознесла до небес. Причём в буквальном смысле. Так как остров этот… над уровнем моря… впрочем, я забыла… но цифры внушительные…

– Ещё более внушительные цифры самого переезда. Это ж надо такой юбилей забабахать. Всякое видела, но чтобы была у него Бьорк на посылках…

– Любит он её, что поделать. Нормальная человеческая слабость… А в остальном – вахлак вахлаком. Совсем как мой Безбородов. Мужиков не меняет даже богатство. Все они родом из советского детства…

– Так это, Данка, целиком твоё творение, что ли?

– Девочки, давайте замнём для ясности, а?

– Поверь, что дважды два – четыре,

Поверь, что крутится земля,

Поверь, что есть на свете мальчик,

Который влюбится в тебя.

Девочки захихикали.

28

– Я Титова полюбила,

А Гагарину дала,

Ощущение такое,

Будто в космосе была…

– Ага, – поддержала Дану светская львица Светочка. – Я с милёнком до утра целовалась у метра.

– Целовалась бы ещё, да болит влагалищО… – подхватила Дана.

Все засмеялись. Гагарин, замерев у монитора, скривился: так себе юмор.

– Громче смейся, но тише рыдай,

В жизни всей правды узнать не давай,

Громкому смеху поверят они,

Вряд ли их тронут слёзы твои…

– Какая же, всё-таки, ты упорница, Данка, молодец, умеешь мужиков раскручивать. И откуда в тебе такое упорство?

– Вот и я говорю, – включилась другая подруга. – Ты готова любую стенку лбом своим расшибить, но своего добиться, откуда ты взялась такая?

– Д-да всё очень просто – в детстве, с первого по третий класс, я занималась фигурным катанием.

– Да? А мы и не знали.

– Вы, девочки, много ещё чего не знаете. Очень многого… А мне податься некуда было. Вот я круги-то по льду и наворачивала. Дома отец пьяный, мамка на работе, а секция фигуристов при Дворце пионеров – самая что ни на есть общедоступная. Но меня и в неё принимать не хотели. Тренер посмотрел и сказал: прыгучесть хорошая, а вот гибкости не хватает, гибкости маловато.

– Прямо-таки как в воду глядел.

– И не говори, кума, у самой муж пьяница. Во-о-о-от, так я с утра до вечера и прыгала. Билась об лёд. А сколько падала!.. Сколько у меня синяков и шишек было, особенно на ногах… приходилось гамаши надевать всегда. В ш-школу. Но я очень была упорная девочка.

Дана помолчала. Пригубила бокал с розовым. Продолжила.

– Да и деваться было, на самом деле, некуда. Ничего у меня в детстве не было, кроме катания этого ненавистного. С утра до вечера на катке и в спортзале. И никаких особенных результатов. Ни тебе медалей, званий всяких, – другим голосом добавила: – Зато ноги подкачала – до сих пор форму держу, видите?

Задрала подол.

– Ноги у тебя, Даночка, супер, а вот гибкости маловато.

– И что? Зато прыгучести – выше крыши. Как начала в первом классе средней школы – так и не могу остановиться, всё прыгаю и прыгаю.

Все смеются.

– Я тогда маленькая была, не понимала, что всё всегда имеет свой результат. Хотя зачастую и отложенный. Чемпионатов мне не удалось выиграть, зато стала такой, какой стала: стисну зубы, как тогда, на катке, и вперёд.

– К победе коммунизма?

– Точно. К самому его, можно сказать, пику…

– Ну, конечно, с твоими-то мужиками, ты уже давно при коммунизме живёшь.

– А чем тебе мой коммунизм плох?

– Да ничем… Завидно просто.