Последняя любовь гипнотизера

Ну конечно. Она была похожа на мою собственную мать. Любила посылать открытки. Когда мы с Патриком были вместе, Морин присылала нам бесчисленные открытки, по самым незначительным поводам.

Милые Патрик, Саския и Джек! Спасибо вам за чудесный субботний вечер. Нам очень понравился мясной салат Саскии. Он был невероятно вкусным.

Но почему она пишет мне сейчас? Чтобы сказать: кончено — значит кончено? Ты сломала руку моему внуку, злобная дрянь?

Я вскрыла конверт. Бледно-фиолетовый листок почтовой бумаги с веточками лаванды по краям выглядел очень знакомым. Похоже, Морин использует одну и ту же пачку почтовой бумаги уже много лет.

Дорогая Саския!

Джек захотел послать тебе открытку с пожеланием выздоровления (он сам ее купил, на собственные деньги), и я обещала, что найду твой адрес и отправлю ее тебе. Патрик не знает, что Джек тебе написал, так что я была бы весьма благодарна (учитывая нынешние обстоятельства), если бы ты не стала отвечать письменно. Мне стоило сказать об этом раньше, Саския, — ты была прекрасной матерью Джеку, и мне, как его бабушке, следовало приложить больше усилий к тому, чтобы ты оставалась доступной для него. Мне очень жаль. Я всегда буду об этом сожалеть. Джек стал таким чудесным парнишкой. И это твоя заслуга.

Надеюсь и молюсь, чтобы ты сумела найти возможность двигаться дальше, вперед, и стать счастливой. Я знаю, именно этого пожелала бы тебе твоя родная мать.

С любовью,

^Морин.

На открытке, присланной Джеком, был изображен жираф, сидящий на кровати с термометром во рту. Джек написал на обороте:

Милая Саския!

Поправляйся скорее. Я в порядке. Гипс снимут на следующей неделе.

Папа не разрешает мне навестить тебя. Мне очень жаль.

Я тебя люблю.

P. S. Я помню, как мы строили города. Они были обалденными.

P. P. S. Это другой счастливый мраморный шарик для тебя, вместо того, который я потерял.

На дне конверта и в самом деле лежал шарик. Я поднесла его к лампе и всмотрелась в затейливые пятна цвета, и перед моими глазами все расплылось.

Я плакала очень долго. Это не были рвущие тело и душу рыдания, а всего лишь тихие слезы очищения, похожие на долгий легкий дождичек воскресным днем.

Когда слезы наконец иссякли, я высморкалась, выключила свет и заснула так глубоко, как, наверное, не спала уже много лет. Мне даже ничего не снилось. Думаю, именно так спят в своих норах и берлогах дикие звери, впадая в зимнюю спячку.

А пробуждение было подобно выходу из глубокой темной пещеры на свежий весенний воздух.

Я потерла глаза тыльной стороной ладони и вдохнула запахи жареного бекона и кофе. Салли, восхитительно неловкая санитарка, которая чаще других привозила мне завтрак, стояла возле моей кровати. Она брякнула поднос на мой столик с обычным грохотом и уставилась на меня, вскинув брови:

— Хорошо спали?

— Лучше не бывает! — ответила я.

Глава 27

Пока вы не увидите своего ребенка, вы и не представляете, каким всеохватывающим может быть чувство любви и как сильны могут быть тревоги за малыша, желание, чтобы он жил и был здоров.

«Любовь к малышу. Австралийское наставление по уходу за новорожденными» Робина Баркера

— Да, это мой нос, и да, он ужасно смешной! А теперь что?

Малышка отпустила нос Элен и прижала ладонь к ее рту.

Элен сделала вид, что хочет съесть ладошку:

— Ммм…

Малышка широко улыбнулась. Потом повернула голову, снова нашарила ротиком сосок груди Элен и принялась сосать с жадной сосредоточенностью, подняв в воздух один пальчик, как будто говоря: «Погоди немножко! Я сейчас!»