Последняя любовь гипнотизера

И это ощущение не покидало меня весь день, и я прекрасно чувствовала себя накануне. Я даже постучалась в соседнюю дверь и напомнила семейству радостных лабрадоров, что этим вечером забирают мусор. И это было вполне по-соседски, заботливо и мило. Разве так станет действовать человек, нуждающийся в лечении? Соседи запрыгали, виляя хвостами, ужасно благодарные, потому что они, конечно же, забыли о мусоре, а у них столько всего накопилось из-за переезда, и кстати, как прошло воскресенье? А я не сразу вспомнила о своей мифической вечеринке в честь чьего-то там сорокалетия! Но когда вспомнила, то сообщила, что вечеринка была великолепной, просто мне уже кажется, что это было давным-давно, хотя сегодня только еще понедельник, но работа и не такое с людьми делает, и ха-ха-ха, и тра-ля-ля, и так далее, как уж водится.

А потом, сегодня, я отправилась на работу, вообще не думая о Патрике, или Элен, или Джеке, или о их будущем ребенке. С удовольствием провела встречу на площадке, где должен был строиться новый торговый комплекс. Место на холме с видом на океан. Тогда я и подумала о кабинете Элен, с огромными стеклянными окнами, за которыми тоже плескался океан, и о том, как солнце играет в волнах, и сказала заказчикам, что нужно бы оформить здесь все в деревенском стиле, с огромными окнами. Чтобы в торговом центре были такие уголки, где можно посидеть с чашечкой кофе и посмотреть на небо, и чтобы вокруг хватало места для малышей — они могли бы бегать кругами и воображать себя самолетами. Это должно стать таким местом, в каком нуждалась я, когда Джек едва начал ходить и я брала его с собой в походы за покупками. Странно, конечно, но я до сих пор чувствовала себя матерью малыша, едва начавшего ходить, хотя Джек уже давно был школьником и мне он больше не принадлежал. Я словно застряла во времени. Заказчики сказали «отлично», похихикали, заявили, что назовут этот центр «Приютом безмятежности имени Саскии». Все это звучало с легким оттенком снисходительности, будто я у них просила лично для себя кухню побольше, но ведь я это делаю для других матерей.

В общем, я была полна сил и профессионального удовлетворения и думала о том, как мне нравится работа по городскому планированию, а когда подошла к машине, мой телефон зазвонил, и это была Тэмми.

Моя старая подруга Тэмми Кук.

Та самая, которая позволила мне пожить у нее в свободной комнате, когда Патрик сказал: «Все кончено».

В то время она была мне действительно добрым другом, заботилась обо мне, словно я инвалид. Варила мне куриный суп и готовила чай, держала меня за руку, когда я лежала на кровати, таращилась в потолок и пыталась дышать, хотя у меня было такое ощущение, что на моей груди припарковался грузовик. Помню, как спрашивала ее, может ли жизнь для меня стать прежней, и она говорила: «Конечно, милая, так и будет». Она ошибалась, но все равно была очень хорошей девушкой, из тех, что называют вас «милая» и повторяют: «Я так тебя люблю!»

Теперь сложно поверить, что когда-то у меня была такая подруга. Это как если бы я вспоминала, что когда-то бегло говорила по-французски, а теперь не в силах понять ни единого слова.

После того как я переехала в таунхаус, Тэмми пыталась поддерживать дружеские отношения. Ей хотелось, чтобы я ходила с ней в ночные клубы и бары, пила и танцевала, чтобы наконец отбросила все, вернулась к жизни.

Помню, как думала тогда, что это несправедливо. Если бы Патрик погиб, например, в автомобильной катастрофе, мне бы позволили горевать о нем много лет подряд. Люди бы присылали мне цветы и сочувственные открытки; они бы привозили мне какие-нибудь запеканки, чтобы я не померла с голода. Мне можно было бы держать в доме множество его фотографий, постоянно говорить о нем, вспоминать старые добрые времена. Но из-за того, что он меня просто бросил, из-за того, что был все так же жив, моя печаль воспринималась как нечто непристойное и жалкое. Я выглядела недостойной женского равноправия, когда говорила, как сильно люблю его. Он меня разлюбил, следовательно, и я должна была перестать его любить. Причем немедленно. Хлоп — и готово! Выбрось из головы все эти глупые чувства! На твою любовь больше не отвечают взаимностью, а значит все это ужасно глупо.

Патрик с Джеком ушли из моей жизни, как если бы умерли, но это едва ли можно было считать трагедией. Разрывы между людьми случаются то и дело. То же самое было, когда умерла мама. Старые люди умирают естественным образом. К тому же она болела! Так что на самом деле это лишь к лучшему. Ну и что, что ты никогда больше не услышишь ее голос? Ну и что, что ты никогда не будешь читать Джеку книжку перед сном? Ну и что, что ты никогда больше не будешь заниматься с Патриком любовью?

Забудь все это, преодолей, возьми себя в руки, девочка! Все вокруг желали, чтобы я поскорее снова сделала себя счастливой — подстриглась по-другому, записалась на какие-нибудь вечерние курсы. И всех ужасно раздражало, что я ничего не предпринимала — просто не могла. Потому не стоит удивляться, что Тэмми в конце концов исчезла из моей жизни.