Последняя любовь лейтенанта Петреску

– У меня был любовник, – вспомнила она, – какая-то шишка. Тоже, кажется, из полиции. Или военный. Не уточняла.

– Вот как, – равнодушно ответил Петреску, стараясь не ревновать, – вот как…

– Я его бросила. Он был интересным только вначале. А потом испортился, стал называть меня молочной кукурузой, – представляешь?! – и хотел, чтобы я стала его женой, или, в крайнем случае, официальной любовницей. А это неинтересно. Вот и бросила.

– Ты, я вижу, всех бросаешь.

Наталья вскочила с кровати, и бросилась к стулу. Мгновение спустя она, в фуражке Сергея, сидела на его ягодицах, прихлопывая парня по спине, и говорила:

– Да, будущий господин министр. Так точно, мой премьер. Разрешите хлопнуть вас по заднице, мой президент? Позвольте?

Сергей, смеясь, перевернулся, и сбил с нее фуражку.

– Ты в ней на эсэсовца похожа, – объяснил он, но Наталья его уже не слушала.

– Скажи, – она опускалась все ниже, – что я твоя шлюха.

– Скажи, – повторил он, – что я твоя шлюха.

– Свинья, – Наталья коротко засмеялась, и продолжила скользить вниз. – Жалко, что ты не негр. Всю жизнь мечтаю трахнуться с негром.

– Вот шлюха! – вполне искренне и возмущенно бросил Петреску. – Блядь!

В благодарность Наталья накрыла его мягким ртом.

* * *

– А, пленку принесли, – радостно потер руки Танасе, – давайте-ка ее сюда, и покиньте кабинет.

Майор Эдуард, склонив голову, выполнил распоряжение начальника, и направился к выходу, как вдруг, Константин, вспомнив, окликнул его.

– Погодите, Эдуард! Как, кстати, агент, которого приставили следить за Петреску? Как он, справляется?

– Петреску, – подумав, ответил Эдуард, – справляется, конечно, ведь полицейский он хороший.

– Да не Петреску, идиот! – взревел Танасе, – Я имею в виду агента.

– Вы сказали, – неожиданно спокойно начал майор, – следующую фразу, мой директор. «Как, кстати, агент, которого приставили следит за Петреску? Как он, справляется?»

– И что? – тупо спросил Танасе.

– В данном случае местоимение «он», – терпеливо, тоном учителя, продолжал майор, – следует за существительным… пардон, за именем собственным. Петреску, затем – «он». И, стало быть, ваша фраза была неверно сконструирована, вследствие чего вы получили не удовлетворивший вас ответ. Кстати…

– Что? – челюсть Танасе опускалась все ниже и ниже.

– Вот если бы вы сконструировали вопрос следующим образом: «Как, кстати, поживает приставленный за Петреску агент? Как он, справляется»?…

– То? – озадаченно спросил Танасе.

– То местоимение «он» стояло бы после существительного «агент», и, следовательно, относилось бы, – победно закончил майор, – именно к нему!

Танасе побледнел и сжал кулаки. Несколько секунд мужчины молчали.

– Пошел. Вон, – шепотом сказал Константин.

Майор, знавший, что в гневе Танасе не кричит, а шепчет, пулей выскочил из кабинета. Но Константин еще успел бросить вслед подчиненному пикантный гипсовый бюстик Маты Хари с обнаженными грудями. На левой груди кто-то из предшественников Танасе пометил сосок как мишень в тире. Танасе было очень жалко бюстик, но тот разбился, попав майору в голову. Эдуард, с приглушенными проклятьями, закрыл дверь.

Чтобы успокоиться, Константин подошел к шкафу, в котором хранил избранные произведения операторов своего ведомства. Надписи на папках, стоящих в шкафу в ряд, были самые разнообразные.

«Человек, похожий на мэра столицы, совокупляется в месте, похожем на сауну с молодыми людьми, похожими на десятилетних мальчиков». «Человек, похожий на министра финансов, ворует предмет, похожий на пепельницу, со стола, установленного в месте, похожем на ресторан». «Человек, похожий на премьер-министра, сует пальцы в часть тела, похожую на нос, после чего вытирает пальцы о предмет мебели, похожий на стол». «Человек, похожий на жену человека, похожего на президент, занимается комплексом упражнений, похожих на йогу, – человек, похожий на жену человека, похожего на президента, похоже, в чем мать родила».

И все в таком духе. Отдышавшись, Танасе сунул кассету в диктофон, и положил ноги на стол. Внезапно из динамиков полилась песня «Ред Хот Чили Пеперз». Константин грязно выругался, но вспомнил, что главный специалист СИБа по прослушке был завзятым меломаном, и не упускал случая записать понравившуюся ему песню на служебные кассеты. Более того, он этим подрабатывал, и его сборники на кассетах пользовались на Центральном рынке Кишинева большим спросом. Уволить специалиста Танасе не мог (тогда прослушкой некому было бы заняться), поэтому пришлось слушать хит до конца. Тем более, что перематывать кассеты Константин не умел (мог только включать и выключать диктофон).

После того, как песня закончилась (недурна, великодушно признал директор СИБа), на кассете пошли треск и шорох, затем – несколько избитых анекдотов «армянского радио» (Танасе начал багроветь от гнева), но, наконец, началась и запись прослушки.

Константин устроился поудобнее, вновь закинул ноги на стол, и открыл пакет купленных специально для такого случая орешков арахиса. Танасе их очень любил, за что подчиненные, за глаза, конечно, звали его «Наш Хомяк».