Последняя любовь лейтенанта Петреску

Возможно, голубка несколько преувеличила (эта привычка ей, надо признать, свойственна) но в целом я склонна верить в этот рассказ. Что, впрочем, не оправдывает в данном случае сплетницу — голубку: Ной, при всех его отрицательных чертах, именно к этой птице питал самые теплые и искренние чувства. Согласитесь, если бы это было не так, то он не завел бы в одном из отсеков корабля огромную голубятню. Правда, по склочности характера патриарх не преминул разместить там же пару скунсов, один из которых страдал астмой. Страдания несчастного усугубляли мельчайшие чешуйки с голубиных перьев, которые голуби, как известно, распространяют в большом количестве. Более того, скажу по секрету, что почти половина голубей не прошла перед погружением на «Спасение» надлежащего ветеринарного осмотра: многие из них были разносчиками птичьих паразитов. Можете представить себе весь ужас путешествия несчастного задыхающегося скунса, который провел полгода в помещении, набитом птицами. Нет, скунс, конечно, не умер, но с тех пор даже его потомки не могут избавиться от омерзительного запашка, который, естественно, является не врожденной чертой этих животных, а приобретенной. И теперь вы знаете, благодаря кому приобретенной. Но вас, людей, это не должно смущать: вам, как всегда, наплевать на причины. Вас раздражает следствие, и потому скунсы для вас — отвратительные животные. Впрочем, эти благородные животные настолько преисполнены чувством собственного достоинства (уж это у них, поверьте, врожденное) что ни разу не делали попыток обелить свой образ в ваших глазах. И правильно. Зачем пытаться раскрыть веки слепца?

Еще о голубке. По одной из версий, — ваших, хочу подчеркнуть, версий, — зеленую ветвь принесла на борт корабля не она, а ворон. Но Ной, якобы, не желал, чтобы вестником спасения стала эта неблагообразная птица, и объявил, что ветвь притащила голубка. Об этом писал один из представителей вашего рода, некий Барнс, в «Истории мира в десяти с половиной главах». При всем том, что его взгляд на историю с Ноем более правдив, чем все эти библейские бредни, я согласиться с моментом касательно ворона и голубки не могу. Ной не мог послать на разведку ворона. По одной, очень простой причине. Вы уже догадываетесь, конечно. Да, все дело в том, что на «Спасении» никакого ворона и в помине не было. Если вас интересует, каким же образом этот вид смог выжить, я предлагаю вам поразмыслить над причинами глянцевой черноты оперения ворона. Она, поверьте, тоже не врожденная черта вида (вообще, за время путешествия у нас, благодаря Ною и его компании, появилось множество приобретенных черт). Дело в том, что Ной отчего-то не пожелал брать на борт ворона, и бедолаге, каким-то чудом прослышавшему о Потопе, пришлось пробираться на «Спасение» окольными путями.

Подозревал ли об этом Ной? Думаю, нет. Ведь, как я уже говорила, в наступление Потопа не верил никто, потому никакого ажиотажа при погрузке на корабль не возникало. Более того, многих животных притащили на «Спасение» силой. Позже Ной не раз вспоминал об этом, и утверждал, что спас нас помимо нашей воли. Вроде бы это так, но… Представьте, что вам предложили переждать Вторую Мировую Войну в концлагере. Представили? Теперь вы лучше поймете настроения животных, спасаемых Ноем в подводной лодке.

Так что особой изворотливости при посадке на борт ворону показывать не пришлось. Он просто залетел ночью в строящийся корабль, и свил маленькое гнездышко в самой отдаленной и уютной каморке. На его беду это оказался камбуз, и несчастной птице со всем его семейством пришлось все полгода путешествия провести в чаду (невестки Ноя готовили ужасно — вечно у них что-то пригорало). Вот ворон и почернел.

Но на разведку он полететь никак не мог: Ной просто не подозревал о его присутствии на «Спасении». Поэтому в тот день в небо поднялась действительно голубка. Могу утверждать это как очевидец: как раз к моменту отлета этой болтливой птицы мы все находились на палубе, выслушивая очередную политинформацию Ноя.

Да, да. Каждый раз, как только ему предоставлялся удобный случай, старикан выстраивал нас в шеренги, и читал ужасно нудные лекции о положении дел в мире. Это было особенно смешно, учитывая, что об окружающем нас мире он знал не больше, чем мы: наш общий кругозор был ограничен иллюминаторами лодки, к которым то и дело подплывали обитатели моря. Но Ноя это не смущало: он самозабвенно врал, плел небылицы, фантазировал, смешивал все это с обрывочными рассказами о мире, которые ему приходилось слышать на рынках… Темы были произвольными. География, политика, история, религия, — он постарался ничего не упустить. При этом его совершенно не интересовало, что на корабле может оказаться кто-то, кто гораздо лучше него разбирается в обсуждаемом ныне вопросе. Представляете, каково было коале слушать поучительные байки патриарха о кустарниках эвкалипта, или (самый запоминающийся случай) мухам — о том, что они, якобы, рождаются из грязи. Чего вы хотите, до Пастера было еще грести и грести.