Последняя любовь Самурая

– Ах, милая, я просто не хотел тебя расстраивать, но теперь… теперь вынужден поговорить с тобой. – Он устроился в моих ногах, сграбастал обе мои руки и тяжко вздохнул. – Бизнес – грязное дело, – произнес он. – И я сейчас в весьма затруднительном положении. Люди, которым я имел неосторожность довериться… в общем, так, котенок, я много думал и пришел к выводу: единственная возможность спасти наши деньги – это развестись.

– С кем? – испугалась я.

– Милая, развод – это чистая фикция. То есть мы, конечно, разведемся, но для нас с тобой это не будет иметь никакого значения. Мы же любим друг друга, верно?

– Вадим, я не понимаю, почему мы должны разводиться? – заволновалась я.

– Все очень просто. При разводе ты потребуешь свою долю, ведь ты моя жена, и по закону половина всего, что принадлежит мне, – твое.

– Мне ничего не надо…

– Котенок, послушай меня внимательно. Если ты заберешь деньги, эти типы не смогут на них претендовать. Разумеется, на самом деле забирать их тебе не нужно, но об этом будем знать только ты и я. А когда ситуация нормализуется, мы опять распишемся. Теперь ты поняла, моя радость?

Радость поняла. Выходит, Истомин прав и муженек заглотил крючок. Если честно, в тот момент у меня возникла непрошеная жалость к Вадиму, я его не любила, и все-таки он был мне мужем, пусть жуликом, но мне-то он не сделал ничего плохого, напротив, всегда заботился обо мне. И я попыталась спасти положение.

– Вадим, – сказала я. – Мы не можем развестись. Я беременна.

– Как некстати, – буркнул он, но тут же опомнился. – Я очень рад, котенок. Очень. Какой срок?

– Семь недель, – глазом не моргнув, соврала я.

– Отлично. К моменту рождения ребенка мы уже снова будем мужем и женой. Все это займет полгода, не больше. И то, что мы разведемся, вовсе не значит, что мы должны жить врозь. Ничего подобного. Ну, если только месяц-два. Мы будем видеться каждый день. – Он заключил меня в объятия, а я вздохнула. Что ж, как сказано у Ницше, «падающего подтолкни», пожалуй, это тот самый случай.

– Вадим, это ужасно, – честно сказала я.

– Доверься мне, родная. Все будет хорошо. Просто поверь и поступай так, как я прошу. И я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете.

Я заревела и кивнула. Он утешал меня минут пятнадцать, умоляя подумать о ребенке и не расстраиваться, а когда я успокоилась, стал деловито объяснять:

– Значит, так. Для развода необходим повод. Укажешь в заявлении, что я тебе изменяю:

– Ты мне изменяешь? – ахнула я, начиная получать удовольствие от происходящего.

– Конечно, нет. Кандидатуру на роль моей мнимой любовницы мы подыщем, я думаю, вполне сойдет моя секретарша. Она не замужем и не откажется подтвердить сплетни, которые возникнут. Стоить это будет недорого, я с ней договорюсь. Чтобы не запутаться во вранье, обо всем этом лучше особо не распространяться. Все знают твою обычную сдержанность, так что бегать по знакомым и что-то там объяснять не придется. Если возникнет необходимость, переедешь в нашу квартиру на проспекте Ленина. Нет, лучше я туда перееду. Тебе здесь привычней и легче будет перенести одиночество. Опять же, Ангелина Сергеевна рядом, я на нее очень рассчитываю. Милая, уверяю тебя, это все на крайний случай. Сейчас ты должна мне довериться и думать только о нашем ребенке. Ты поняла?

Я закивала, как китайский болванчик, и вновь заревела, а он начал утешать меня.

Через три дня я подала на развод и на раздел имущества. Мы перестали появляться на людях вдвоем, но по-прежнему жили вместе. Муж повеселел и даже что-то насвистывал под нос, а по вечерам, обложившись словарями, выбирал имя нашему первенцу, мужское, но на всякий случай интересовался и женскими. С Истоминым мы наедине не встречались, но виделись довольно часто и, когда муж отворачивался, обменивались весьма красноречивыми взглядами. В общем, жулики уже готовились праздновать победу, и тут случилось нечто, едва не разрушившее их планы.

В понедельник, как обычно, мы после ужина посмотрели новости, а потом отправились спать. Вадим утром собирался ехать в Москву и намеревался встать пораньше. Пожелав мне спокойной ночи, он обнял меня и уснул, а вслед за ним уснула и я. Пробуждение оказалось весьма своеобразным.

– Просыпайтесь, голуби, – услышала я, открыла глаза и приподняла голову с подушки. За окном было темно, часы показывали два ночи. С другой стороны кровати горел ночник, муж сидел в постели с вытаращенными глазами и, так же, как и я, силился понять, что происходит. Я повернула голову и возле двери обнаружила парня в спортивном костюме, в дурацкой шапке с прорезями для глаз и с пистолетом с глушителем в руке. Фраза о голубях, вне всякого сомнения, принадлежала ему.

– Ты кто? – обалдело спросил Вадим.

– Твой страшный сон, – ответил парень, решив быть оригинальным.