Последняя лошадь

Венька заморгал фарами и засигналил, стараясь обогнать автобус. Старенькая «Волга», напрягая последние силы и звеня каждым болтом, медленно обгоняла неуправляемую машину с перепуганными людьми.

– Давай, родная! – умоляюще стонал Венька. – Ну же! – он ещё раз засигналил, поравнявшись с автобусом. Из-за стекла кабины выглянуло бледное лицо Кольки Пономарёва. Глаза его были широко открыты от ужаса, руки судорожно вцепились в рулевое колесо.

– Тормоза-а-а… – скорее догадались, чем услышали его крик.

– Ручни-ик! – заорал Венька, словно его мог услышать водитель автобуса. Из-под арки задних колёс автобуса валил белый дым, остро пахло палёным ферродо.

– Тормозные колодки горят, ручник у него еле держит!

До поворота оставалось всего ничего. Венька с тоской глянул вдаль, где неминуемо ждал свою жертву старый карьер. Венька так вдавил педаль газа, что аж привстал. Встречный ветер свистел в открытых окнах, мелькал трещинами и выбоинами давно не ремонтировавшийся асфальт. Автобус остался в клубах пыли позади. Обрыв неумолимо приближался…

– Держись! – сквозь рёв двигателя услышал Пашка. Он понял план Веньки безо всяких объяснений. Тот понемногу притормаживал, то и дело поглядывая через плечо в зеркало заднего вида, ожидая автобус.

Венька ещё притормозил, потом ещё. Он почти остановился. Есть! Огромная туша автобуса вынырнула сзади из пыли, и Пашка услышал Венькин крик: «При-гни-ись!..»

Огромный силы удар потряс легковушку. Стеклянным дождём осыпалось заднее стекло. Багажник «Волги» с металлическим лязгом открылся, обнажив на мгновение всю подноготную смятого чрева. Задний бампер повис, звеня по асфальту. У Пашки что-то хрустнуло в шее, и она тут же онемела. Венька, натужно рыча и скрежеща зубами, что было силы давил на тормоз. Визг заблокированных колёс резал слух.

– Резина, сука, лысая, не удержу, просил же поменять!.. – стонал Венька, с трудом удерживая машину, которую вот-вот грозило развернуть поперёк шоссе. Многотонная масса автобуса давила на старенькую «Волгу» и неудержимо влекла к роковому повороту. Запах палёной резины наполнил кабину. Вдруг под такси что-то оглушительно грохнуло.

– Задний скат! Всё, теперь п..! – как-то просто и буднично сказал Венька. – Но я его притормозил…

Он оторвал взгляд от зеркала заднего вида, где теперь ничего не было видно, кроме искорёженного багажника, посмотрел вперёд и, снова набирая скорость, заорал:

– Паша! Прыгай!

Пашка недоумённо посмотрел на своего друга.

– Прыгай, говорю! – Венька принял какое-то решение, и у него не было времени что-либо объяснять. Он выдал целую серию матерных слов и закончил:

– Прыгай, дурак! – его глаза были полны ненависти. – Тебе нельзя! Светка беременна! У меня с ней ничего не было, запомни! И не могло быть – тебя любит! Пошё-ол!..

Пашка, ошарашенный новостью, смотрел то на Веньку, то на дверь, которую тот рывком открыл, метнувшись в его сторону.

– Прыгай же, ну, давай! – умоляюще простонал Грошев.

За дверью наждачным кругом мелькал и гудел асфальт. Заднее колесо шлёпало разорванным скатом, ехали почти на диске. Машину то и дело заносило. Сзади нагонял автобус, который снова стал набирать скорость. Впереди на повороте ждал карьер. Было как-то равнодушно и безразлично. Эмоции вдруг улетучились, словно их сжёг карбюратор, который сейчас захлёбывался от переизбытка бензина.

– Не трусь, циркач! – Червонец сверкнул фиксой, специально подобрав словечко, режущее слух любого циркового. Лицо его вдруг озарила какая-то шальная радость. Он озорно подмигнул. – Алле-Ап!..

Пашка глянул из двери вниз. Удар в плечо выбросил его из машины. Ветер полоснул лицо жаркой пылью, мелким щебнем и выхлопами плохо сгоревшего бензина. Жёсткий асфальт закрутил центрифугой, сдирая одежду, кожу, нанося удары, гасящие сознание. Замелькало небо, шоссе с пыльной обочиной, поворот с карьером, автобус, пронёсшийся над головой и удаляющийся квадрат старого разбитого такси…

…Венька круто развернулся в критической точке. Именно здесь и ни метром дальше автобус с цирковыми артистами должен был встретиться с судьбой.

Венькины прищуренные глаза сверкали из-под кепки. Желваки играли на скулах, губы поджались в тонкую ленту. Его кадык гулял вверх вниз. Крылья орлиного носа подрагивали, выдавая азарт и волнение. Решение было принято!..

Венька мял баранку, периодически коротко и резко нажимая на газ, машина отзывалась коротким хриплым рыком. Он весь подался вперёд, как гонщик, боящийся прозевать старт. Секунды растянулись резиновым жгутом от «было» до «вот-вот сейчас»…

На повороте показался рыскающий из стороны в сторону обречённый автобус. Его серая громадина в облаке пыли и дорожного щебня приближалась к неизбежному. Венькина «Волга» громко рычала, как маленькая отважная собака, защищающая своих щенков перед громадным бульдогом. Передняя решётка легковушки оскалилась хромом. Под капотом помятый бампер, на котором отсутствовал один из «клыков», словно скривился в усмешке перед опасностью. Круглые фары старой машины горели решительным огнём.