Последняя миля

– Погодите. Вы… ты сказал, что мое дело схоже с чем-то по поводу твоей семьи?

– Определенные параллели, да.

– И что случилось с твоей семьей?

Декер снова сел.

– Кто-то их убил. Мою жену, дочь и шурина. Я нашел тела однажды вечером, когда вернулся с работы.

На лице Марса не осталось ни следа враждебности.

– Черт, мужик, прости.

– Прошло около шестнадцати месяцев без единого ареста. А потом этот тип явился в полицейский участок с признанием.

– Блин, он это сделал?

– Все обстояло несколько сложнее, – поглядел на него Декер.

– Ладно, – неуверенно проронил Марс.

– Но мы задержали виновных. И призвали к ответу.

– Они в тюрьме?

– Нет, они в могилах.

Мелвин вытаращил глаза.

– Но это история, и все кончено, – продолжал Амос. – Давай поговорим о настоящем. Твоем настоящем.

– Что я должен сказать, Декер? – развел руками Марс. – Я был черным, обвиненным в убийстве собственных родителей, и один из них был белым. Ну, здесь ведь Юг. Это Техас. Все обожали меня, когда я был звездой футбола. Но когда меня обвинили, у меня не осталось ни единого друга. Я был просто черным бакланом, сражавшимся за собственную жизнь. Дьявол, Техас казнит народу больше всех, и сплошь черных.

– А контракт с твоими родителями?

– Я знал, что невиновен, но слушался своего адвоката. Я могу тащить мяч и делать тачдауны, мужик. Но о законах и судах я тогда не знал ровным счетом ничего.

– Значит, твой адвокат знал о контракте?

– Ага, я ему сказал. Но он сказал, что мы не обязаны ничего говорить обвинению. Выяснять – их работа.

– Пожалуй, с формальной точки зрения это действительно так.

– Но с нравственной, я сам знаю, это отстой. Я хотел встать перед залом и поведать свою историю. Я хотел, чтобы люди услышали ее с моей точки зрения. Но он убедил меня не делать этого. Я и не стал. А потом мы проиграли, и я все равно оказался в жопе.

– Что ты сделал с контрактом?

– Смыл в унитаз. Но позволь тебе сказать, меня не напрягало дать эти деньги родителям. Я собирался заработать куда больше. Я прорабатывал рекламные сделки, которые принесли бы мне больше, чем футбол.

– А потом все накрылось.

– Быстрее, чем я мог бы пробежать сорок ярдов, – устало покачал головой Марс.

– Расскажи мне о родителях.

– Что ты хочешь знать?

– Я хочу знать их прошлое. Откуда они? Они родились в Техасе? Или приехали откуда-то еще?

– Сомневаюсь, что смогу рассказать, – растерянно проронил Марс. – Со мной они об этом не говорили.

– А как насчет родственников? К которым вы ездили в гости или которые навещали вас?

– Такого не бывало ни разу.

– Никакой родни?

– Никакой. Мы ни разу никуда не ездили. И никто к нам не наведывался.

– Это весьма необычно.

– Пожалуй, соглашусь задним числом. Но именно так все и обстояло. А родители, можно сказать, души во мне не чаяли. Так что все было клево. Мне нравилось.

– Расскажи мне об отце.

– Крупный мужчина. От него-то мне и достались габариты и рост. Сильный, как вол. Мама была высоковата для женщины, где-то пять футов девять дюймов[21]. А уж бегать умела, скажу я тебе! Когда я был пацаном, мы бегали вместе. Могла и рвануть спринтом и была очень вынослива. Загоняла меня в доску, пока я не пошел в старшие классы.

– Так скорость у тебя от нее?

– Наверное.

– Может, занималась спортом, когда была моложе. Может, и отец тоже.

– Не знаю, они ни разу не говорили об этом.

– У тебя дома не было их фотографий. А они вообще были?

Марс снова откинулся на подушку.

– Они не очень любили фотографироваться. Помню, было одно их фото на полке в гостиной, которое они сделали, когда я учился в старших классах. Пожалуй, и всё.

Декер пристально вглядывался в него.

– Эй, – встрепенулся Марс, – я понимаю, что это выглядит белибердой, но тогда оно все именно так и было, ясно? Я об этом даже не задумывался.

– Я видел старое зернистое фото твоих родителей. Но расскажи, как мать выглядела в твоих глазах.

Марс расплылся в улыбке.

– Она была очень красивая. Все это говорили. Она могла бы быть моделью или типа того. Батя говорил, что нашел жену себе не по чину.

– Я сделал фото гардероба твоих родителей, – продемонстрировал Декер свой телефон. – Не представляешь, что это означает?

– АК и РБ? – прочитал Марс с экрана. – Совершенно без понятия, что это значит. Это было у них в гардеробе?

– Ага.

– Не знаю. Ни разу не заглядывал к ним в гардероб.

– Ладно. Твой отец работал в ломбарде, а мама преподавала испанский и подрабатывала шитьем?

– Ага.

– Для кого она шила?

– Какой-то местной компании требовались штучные изделия. Платили немного, зато она могла работать на дому.

– А испанский? Она ходила в школу, чтобы преподавать?

– Нет, детей она не учила. Она учила взрослых. По большей части белых чуваков. Через границу приходила масса народу в поисках работы и все такое. И их наниматели учили испанский, чтобы говорить им, что делать. Вот мама их и учила.

– А где она сама выучила испанский? Это был ее родной язык?

– Нет. В смысле, мне так кажется. Она была не из латиносов, если ты это имел в виду. Она была черной. Намного темнее меня. Я практически уверен, что она была американкой.

– Исходя из чего?