Последняя надежда

Он хрюкает, как я полагаю, от счастья.

– Не уверена, стоит ли нам выкинуть змею или съесть ее. Как ты думаешь, сколько мы еще пробудем... здесь?

Он приподнимается на локте.

– Мы должны съесть мясо, пока оно не испортилось. А завтра пойдем вверх по реке. Посмотрим, сможем ли мы найти кого-то еще.

Кивнув, я разламываю приготовленную змею пополам и предлагаю ему часть. Мы оба давимся, а потом снова становится тихо. Предполагаю, Мендоза не в настроении разговаривать с отключкой, прижженными ранами и всем остальным, но я отчаянно нуждаюсь в разговоре после дня, проведенного в собственной голове.

– Итак, – весело говорю я. – Хочешь сыграть еще один раунд нашей игры?

Он проводит рукой по лицу и сгибает локоть, чтобы подложить под голову подушку.

– Наверное, – у него усталый голос.

– Хорошо, я начну.

Я ворошу костер, обдумывая, о чем нам поговорить. Ничего сексуального, потому что меньше всего нам нужно напряжение в лагере. Мы слишком устали, а Мендоза потерял слишком много крови. Я ужасна, и у меня ужасно выглядят руки. Они покрыты рубцами от насекомых. Волдыри опухли и потемнели на трех моих пальцах, а один лопнул раньше, что означает уродливые струпья. Царапины, ногти ободраны, а мизинец раздут и ужасен. Мои дни модели рук закончились, по крайней мере, на следующий год или два. Даже малейшее несовершенство может стоить мне работы. Однажды я потеряла работу, потому что им не понравилось, как выглядели мои ногти.

Эти мысли заставляют меня думать о Розе. А это легкая тема. Я поджимаю под себя ноги и придвигаюсь ближе к огню.

– Когда я училась в третьем классе, я переехала в новую школу, – говорю я Мендозе. – Тогда у меня были не такие странные каштановые волосы, а светлые. Я была очень белокурой и бледной. Я переехала в Калифорнию, и никого не знала. А дети плохо относятся к новым людям, понимаешь? Во всяком случае, тогда мои глаза – гетерохромия – действительно выделялись. Дети дразнили меня и обзывали.

– Дети – дерьмо.

Я зарываюсь пальцами ног в землю пещеры.

– Дети есть дети. Прошла неделя или две, и я начала придумывать болезни, чтобы избежать занятий. Проводила полдня, лежа в кабинете медсестры, чтобы избегать людей. И вот, однажды, когда я была в кабинете медсестры, вошла самая красивая девушка со светлыми волосами и в той же розовой рубашке, что и я. Ее звали Роза, и она ежедневно ходила в кабинет медсестры, чтобы проверить инсулиновую помпу, – я улыбаюсь воспоминаниям. – Она села рядом со мной и спросила, почему у меня такие странные глаза. Я ответила, что родилась такой. Потом она показала мне свою инсулиновую помпу и сказала, что тоже родилась другой. Затем заявила, что я буду ее новым лучшим другом. И после этого люди не были дерьмовыми для меня, потому что они любили Розу. А если Розе кто-то нравился, то он была в порядке, – у меня глаза наполняются слезами. – Роза – это та, кто помог мне стать моделью. Она сказала им, что у них должна быть какая-то работа для меня, и никто никогда не сможет сказать Розе «нет». Оказалось, кого-то не смог прийти, а я подменила его. Остальное уже история.

Раф молчит.

Я шмыгаю носом и неуверенно смеюсь.

– Ты опять потерял сознание?

– Нет. Просто думаю.

– О том, что ты собираешься мне рассказать? Какие-то страшные тайны? – дразню я его. – Хочешь рассказать мне о своем детстве?

– Не совсем, – говорит он. – Моя мать ненавидела меня, а мужчина, за которого она вышла замуж, не был моим отцом.

Ну, это убийца настроения. Вот, и вся моя игра.

– Как насчет того, чтобы рассказать мне забавный факт о себе?

Он сонно зевает.

– Я постараюсь что-нибудь придумать.

Некоторое время мы молчим, и я кладу большое бревно, чтобы оно горело всю ночь, и ложусь у огня. Думаю, Мендоза снова спит, а мои мысли наполняются Розой. Красивая, упрямая Роза, которая думает, что всегда может добиться своего с улыбкой и кокетливым смехом. Роза с инсулиновой помпой. Они заботятся о ней? Интересно. Мы сможем быть друзьями после этого? Смогу ли я смотреть ей в глаза, и не обижаться на то, что ее выбор в мужчинах заставил меня пройти? У меня нет ответов на этот вопрос, поэтому я закрываю глаза и пытаюсь заснуть.

Когда я уже почти засыпаю, Мендоза говорит, и тон его голоса мягкий от усталости.

– Я кое-что придумал, Ава. Забавный факт.

– Что это?

– У меня есть остров.

Это поражает меня... абсурд.

– Угу.

– Я купил его, – говорит он ошеломленным голосом от усталости. – Было место в фавеле в Рио под названием «Слезы Господа». Стало слишком опасно, поэтому я купил остров, и перевез туда кучу людей, чтобы они были в безопасности.

– Спи, Раф, – тихо говорю я ему.

Надеюсь, у него не галлюцинации. Не знаю, что буду делать, если он заболеет и умрет. Ава из джунглей почти достигла своих пределов.

Глава 17

Рафаэль