Последняя надежда

Итак, на остров Спасения, как он был торжественно окрещен, высадилось ни много, ни мало, семнадцать человек. Первые дни прошли в суматохе: нужно было обеспечить воду и провиант, безопасность, крышу над головой – хоть мало-мальскую, – огонь и множество других необходимых вещей. Но вот суета улеглась, люди успокоились, надежда воспряла над их головами и осталось решить самый последний, самый важный вопрос.

В этот вечер был разожжен большой костер, и все дружно сели вокруг него. Теперь их было пятнадцать. Помощник капитана был укушен змеёй и умер с пеной на губах, а один из пассажиров, неаккуратно подставивший огню свой пиджак, бросился в воду и утонул.

Пятнадцать человек, которые должны были возродить человечество. Последняя надежда. Среди них было десять мужчин и пять женщин. Поэтому очень важно было выяснить, кто готов объединиться в пары и начать работать над появлением новых людей.

– На меня не смотрите, – потерянно сказал капитан, – моя мать состояла в партии «ПрививкамНет», поэтому в детстве я переболел свинкой. Словом, детей у меня не будет.

Людей слегка удивила такая откровенность, но потом они поняли – высказаться придется всем.

– И на меня не смотрите! – Выпалила вдруг девушка с миниатюрной фигуркой и большими глазами. – Я лесби и совершенно не выношу мужчин рядом с собой, даже прикоснуться к себе не дам.

– Хм, я тоже, того, как бы …, – попытался высказаться мужчина с хищным профилем и все еще сохранившим лоск деловым костюмом. – Для того, чтобы пробиться в верха своей компании, я сделал себе операцию. Так у нас было принято. Семейные могли занять лишь нижний и средний уровни, а мне-то … гм … и вот. Словом, у меня тоже не будет детей.

Пассажирам вдруг стало тягостно и беспокойно, как будто они все еще плыли на лайнере в неизвестность.

– Но ведь мы последняя надежда человечества, – тихо высказался парень с мягкими чертами лица, – кто-то же должен … иначе человечество обречено. С нашей смертью оно исчезнет как вид. И все. Людей больше не будет.

– Значит так, – резко заговорила крупная дама с рыхлым телом. – Я даже не намерена слушать весь этот бред. Я транссексуал и даже не думайте, что буду рожать детей для каких-то там целей. Я вам не женщина, ясно?! А ты, кругляш, как-то не обозначил свои возможности, давай же, смелее!

Парень с мягкими чертами смутился и опустил голову. Так и не поднимая взгляда, он тихо сказал:

– Дело в том … что я с самого детства ощущал себя девочкой. Да и сейчас не могу сказать, что я мужского пола. Я просто заперт в этом неудобном для меня теле.

– Но физически-то ты ведь можешь зачать ребенка? – С напором спросила рыхлая дама, сверкая глазами. – Да или нет?

Но тот лишь помотал головой в ответ.

– Яаасно, – с присвистом протянула дама, – гормоны, да?

Парень все так же молча кивнул.

– Значит ты у нас девочка? Да можешь не кивать, мы всё поняли. Девочка, которая не может родить. Прек-расно. Заш-шибительно.

И она торжественно замолчала. На какое-то время воцарилась пауза. Затем послышался вздох. К огню придвинулась молодая женщина в цветастом платье.

– А я бы хотела родить ребенка. – Негромко призналась она, глядя в беспокойно потрескивающий огонь. – Очень хотела бы. Но не могу. Слишком рано началась и слишком долго у меня тянулась развеселая юность. Двадцать восемь абортов. Врач сказал – теперь такой возможности у меня не будет никогда.

И она уткнулась лицом в колени, подол ее платья начал пропитываться слезами. Крупная полыхнула взглядом в сторону членов команды, группой сидящих по ту сторону костра.

– Ну, а вы, парни? С виду вы молодые и здоровые. Хоть вы что-то можете?

Самый старший из них лениво хмыкнул и с нарочитым безразличием бросил веточку в огонь.

– Да может быть и можем. Но не будем. Мы ПАГС. И это навсегда.

У капитана брови уползли на лысину.

– Это еще что такое? – Спросил он строго, но неуверенно.

– ПАГС – полиаморная гомо-семья. Мы четверо, – он махнул рукой на жавшихся к нему матросов, – одна семья, понимаете? Мы не можем предать друг друга. Мы вместе. Всегда.

Повисла еще более тягостная пауза. Звезды над головами, крупные и яркие как алмазы, весело перемигивались, словно потешаясь над людьми и выдуманными ими проблемами.

Первым зашевелился капитан, он, словно очнувшись от оцепенения, ткнул пальцем в женщину неопределенного возраста, сидевшую справа от него. У нее были крупные кисти рук и грубые черты безупречно накрашенного лица.

– А ты? Ты? Тоже не можешь? – Начиная задыхаться, спросил он.

Женщина, с кислым лицом, печально взглянула на капитана.

– Да, не могу. До двадцати пяти лет я была мужчиной, а потом сделала операцию и наконец обрела себя. Но родить не смогу.

Капитан, сжав губы, издал глухой вопль горлом. Осталась одна женщина и трое мужчин, которые еще не высказались, но уже и так все было ясно. Надежды на возрождение человечества практически не осталось.

Молодая девушка, сидящая рядом с дружной матросской семьей, печально оглядела всех и медленно произнесла: