Последняя надежда

— Ну, еще сбылась моя мечта оказаться в одном классе с Гюсом! Ты же понимаешь, как я рада… А в остальном ничего особенного, — добавила Окса, не очень успешно пытаясь скрыть огорчение. — Мы познакомились с симпотным парнем. Его зовут Мерлин, он живет в Лондоне уже пять лет, и похоже, очень умный. Остальные ученики тоже ничего себе, кроме одной девицы, смахивающей на питбуля. У нее явно одна извилина, и та прямая.

— Пойдем… — сказала Драгомира, внимательно глядя на внучку, чья кажущаяся беспечность ничуть ее не обманула.

Взяв Оксу за руку, бабушка подвела ее к большому дивану, обитому красным бархатом, который быстренько освободила от всего, что его загромождало.

— Подожди секунду…

Драгомира направилась в глубину апартаментов, где стояли огромные, заваленные всякой всячиной этажерки и большой рабочий стол из полированного дерева, за которым она предавалась своей страсти к ботанике и лекарственным растениям. Драгомира вот уже тридцать лет была травницей.

Отстегнув с одного из своих браслетов маленький ключик, она открыла книжный шкаф с матовыми стеклами. Только на полках вместо книг в нем стояли сотни флакончиков. Взяв один из них, Драгомира закрыла шкаф.

— Вот это тебе поможет, детка. Специальное масло «тяжелый день».

— Но, бабуль, день вовсе не был тяжелым…

— Тсс… Больше ни слова.

Окса послушно разрешила бабушке помассировать ей виски. Взгляд девочки устремился на ароматические палочки, горевшие по углам гостиной, заставленной бесчисленным количеством безделушек, подставками, столиками на одной ножке и диванами, обитыми малиновым или тускло-золотым бархатом. Фимиам от ароматических палочек медленно поднимался к потолочным барельефам из искусственного мрамора, а в голове Оксы крутились тяжелые мысли.

Драгомира ошиблась. День ее внучки был не просто тяжелым, он был жутким! Совсем свежие воспоминания о первом учебном дне продолжали терзать девочку. Они неумолимо всплывали на поверхность ее сознания, возвращая ее на два часа назад, в классную комнату…

Когда Окса пришла в себя, она лежала на полу. Лоб ее покрылся потом, а сердце колотилось, как бешеное. Девочка подумала, что, наверное, ударилась об стул, когда падала, потому что у нее очень сильно болел живот.

Над ней склонились несколько лиц. Встревоженный Гюс сидел рядом на корточках. Мерлин, наморщив лоб, шептал: «Не волнуйся, ты только не волнуйся…» А Зельда, соседка Мерлина по парте, красивая девочка с глубоким взглядом, стояла рядом с Оксой на коленях, явно не зная, чем ей помочь.

А вот учитель МакГроу выглядел недовольным.

— Вы очень впечатлительны, мадмуазель Поллок, чересчур впечатлительны… — холодно заявил он.

Из чистого противоречия учителю, и его словам, Окса, сделав над собой неимоверное усилие, встала. В ее душе клокотали ярость, стыд и растерянность.

— Месье, месье, может, вызвать службу спасения? — в панике поинтересовался один из учеников.

Учитель МакГроу, одарив его презрительным взглядом, резко и насмешливо ответил:

— А почему бы сразу не оперативную группу министерства здравоохранения, коль на то пошло? Однако, может, нам стоит сперва поинтересоваться у мадмуазель Поллок? Следует ли нам отвести вас в медпункт, мадмуазель Поллок, или вы полагаете, что в состоянии вынести это изнурительное утро до конца?

Изумленный Гюс бросил на преподавателя сердитый, полный упрека взгляд. Но тот не обратил на него никакого внимания.

С помощью одноклассников Окса кое-как взгромоздилась на стул, стараясь забыть о боли в животе и клокочущей ярости в душе.

— Кто-нибудь еще собирается упасть в обморок? Да? Нет? Желающие есть? — спросил учитель.

К его величайшему изумлению, поднялась одна рука.

— Мадмуазель Поллок?

Совершенно не готовый к такой неожиданности, учитель МакГроу казался слегка выбитым из колеи. Его голос, из которого вдруг исчезла всякая ирония, чуть ли не дрожал. Быть может, от угрызений совести за излишнюю жесткость…

— Я бы хотела договорить, месье.

Окса произнесла эти слова монотонно, но четко и решительно.

Неожиданно по классу пронесся ледяной ветер, а приоткрытые окна с глухим треском захлопнулись. Все вздрогнули. Кроме учителя МакГроу, не сводившего с Оксы взгляда.

— Меня зовут Окса Поллок, — продолжила девочка, не давая себя сбить, — и я только что приехала в Лондон. Мои любимые предметы математика и точные науки. Я увлекаюсь астрономией, люблю кататься на роликах и, как Гюс, с шести лет занимаюсь карате. Вот, теперь я закончила, месье.

Одноклассники уставились на нее во все глаза. Некоторые смотрели изумленно, другие с восхищением, но никому из них не было дано ощутить внутренне торжество, которое испытывала Окса и которое подействовало на нее как лошадиная доза витаминов.

— Спасибо, мадмуазель, — невозмутимо ответил учитель МакГроу. — А теперь продолжим. Мы и так уже потратили слишком много времени…

Когда прозвенел звонок на перемену, Окса почувствовала огромное облегчение. Наконец-то можно было вырваться из класса! Еще бы минутка, и она заорала во всю глотку, что было совершенно на нее не похоже, но, тем не менее, это так.