Последняя надежда (ЛП)

– Я этого не сделаю.

Я хватаю ее за руку.

– Сделай это, или я умру.

 

Глава 16

Ава

 

Мне кажется, каждый раз, когда я оборачиваюсь, все меняется от плохого к худшему. Девушка не может даже пописать без того, чтобы кто-нибудь не украл ее пещеру. Теперь Мендоза ранен, и я чувствую, что мы достигли дна в дерьмовой шкале «вещей, которые могут пойти не так».

Конечно, я не должна так говорить. Еще один самолет может врезаться в джунгли, и на этот раз прямо на нас.

– С другой стороны, это может быть удачей, – бормочу я себе под нос, и отбрасываю эту мысль.

Я не хочу умирать. Я хочу жить, и кажется, каждый раз, когда мы делаем перерыв, что-то еще нас обламывает.

– Больше... дров в костре, – говорит Мендоза, останавливая мой безумный поток мыслей, его рана выглядит такой же чистой, как я собираюсь ее сделать. – Раскали нож хорошенько.

– Хорошо, – тихо говорю я, засовывая лезвие в угли поглубже, добавляю еще дров и листьев, затем дую на огонь, и пламя вспыхивает. – Скажи мне, когда будет достаточно жарко, ладно?

– Когда раскалится докрасна, – говорит он, снимая ремень с запястья.

Он кусает его, и дрожь пробегает по моему позвоночнику. О, Боже. О, Боже, это будет отстой.

Проходят мгновения, и Мендоза тихо стонет. Знаю, ему должно быть очень больно. Мне хочется заломить руки, но изуродованный мизинец и распухшее запястье вынуждают меня снова и снова сжимать указательный палец.

– Достаточно хорошо, – говорит Мендоза. – Просто поторопись... сделать это. Я уже потерял слишком много крови, – его слова неразборчиво доносятся из-за пояса, а сонный взгляд говорит мне, что он скоро и потеряет сознание.

Мне нужно провернуть это дерьмо поскорее.

Кивнув себе, я вытаскиваю нож из огня. И тут же понимаю, что это ошибка – ручка раскалена докрасна, и я шиплю от боли, бросая ее обратно в угли. Чувствую, как у меня пальцы немедленно покрываются волдырями, но нет времени думать об этом. Глупо, Ава. Глупо. Сморгнув слезы боли, засовываю руку за рукав и снова хватаюсь за нож.

– Я иду, – говорю я ему, снова чувствуя себя глупо. – Не то, чтобы кто-то еще пришел бы за тобой с горячим ножом. С другой стороны, кажется, у тебя столько же врагов, сколько и у меня.

Раф не смеется, но от разговоров мне становится легче, поэтому я продолжаю бормотать, стягивая с него пропитанную кровью рубашку.

– Не знаю, как вам объяснить, мистер Мендоза, но мне кажется, дарвинизм пытается исключить вас из генофонда.

Рана выглядит ужасно. Она глубокая, и медленно кровоточит тонкой струйкой густой темной крови. Не похоже, что это жизненно важно, но я не врач. Я долбаная модель рук. Пока разглядываю рану, рядом жужжит муха.

Порядок. Время прижигать.

Глубоко вдохнув, я даже не считаю до трех и прижимаю раскаленное лезвие к его ране. Шипение кожи, как жареное яйцо, ударяет в воздух вместе с запахом горящей плоти. Я подавляю приступ рвоты, нажимая на лезвие сильнее, потому что не знаю, как это дерьмо работает. Не знаю, сколько времени мне нужно, чтобы прижечь рану, или даже делаю ли я это правильно.

Мендоза обмякает. Он даже не кричал, что довольно круто с его стороны. Я убираю нож и изучаю рану. Там, где я надавливала ножом, остается большая отметина, покрытая волдырями, но рана с одной стороны рваная, а нож у меня крошечный.

– Думаю, мне придется прижечь дважды. Мне очень жаль. Этот нож, он такой маленький.

Мужчина не отвечает.

У меня в сердце стучит паника, и я засовываю крошечный нож обратно в угли костра, наклоняясь над Мендозой.

– Раф?

Он еще дышит. Значит, он потерял сознание либо от потери крови, либо от боли. Или от того и другого. Что ж, это облегчает ему задачу. Закончив нагревать нож, я снова прижимаю его к ране, но на этот раз лишь слегка поморщившись, когда он прижигает его плоть. Кожа покрыта волдырями и пурпуром, но рана запечатана. Я снимаю рубашку и смачиваю чистый уголок, смывая кровь и грязь с остальной части его кожи. Когда его спина очищена, я переворачиваю мужчину на бок, осматриваю его глаз и снимаю бинты. Выглядит ужасно, намного хуже, чем раньше, и это беспокоит меня. У нас нет антибиотиков, но есть очистители воды, по крайней мере, теперь я могу вымыть его чистой водой.

Пока Раф спит, следующие несколько часов я занимаюсь делами в лагере. Либо так, либо сойти с ума от беспокойства. Я поддерживаю огонь и набираю дров каждый раз, когда выхожу на улицу. Если дрова мокрые, складываю их в кучу по другую сторону костра, надеясь, что тепло высушит их еще больше. Наливаю еще воды, пользуясь таблетками, промываю Рафу глаз и перевязываю его. Я промываю и другие его раны, так как он весь в царапинах. Убираю пещеру, собираю свежие листья для постели и вещи, которые выглядят полезными. Нахожу крепкую лозу, свисающую с дерева, и убеждаюсь, что это не змея, приношу ее с собой. Так как я работаю медленно, добываю больше виноградных лоз, затрачивая на это добрый час или два, и заплетаю мои находки вместе, чтобы сделать импровизированную веревку.