Последняя неделя лета (СИ)

- А, ты думала, мы тут умеем лишь коров доить, да баранки крутить? Зайди в школу, посмотри на стенде "Гордость школы", в разделе "Победители районных олимпиад". Там и моя фотография, и Миши. Моя - в разделе "Литература", его - в разделе "Химия". Хотя, моей фотки, давно нет. С тех пор пустует, - она снова рассмеялась.

Увидев в глазах Томы очередной вопрос, ответила:

- Я, не пошла дальше, после восьмого, учиться. Родители мои пенсионеры, мама у меня сильно болеет, бабушка вон еще. Помогать им надо. Одна я у них. В районный дом культуры осенью иду устраиваться на работу. Меня там уже ждут. Мишка же... Он мне, совсем недавно, признался, что, не стал, после школы поступать... в армию ушел... из-за меня.... Знал, что я от родителей никуда не уеду.

Пленочки, заблестевшие в ее глазах, набухли линзочками, лопнули, и, из глаз, выкатились две слезинки.

Она посмотрела на Тому, проверяя, верит ли та. Убедившись, что верит, кивнула и продолжила:

- И, вот он, два месяца, как по расписанию, до выпускного, встречал и провожал меня. Портфель мой носил. Веселил, смешил меня, развлекал. Он, знаешь, какой смешливый и клоунистый, если захочет! Все убеждал меня, что мои несчастья ничто по сравнению с его бедами. Делился со мной ими. Советы спрашивал, как быть. Я всю дорогу, прямо угорала. Советами делилась. Прямо рыдала от смеха. И, тут замечаю, что тоска-печаль моя понемножку развеивается. А он, все больше и больше нравится. Особенно тем, что ни словом, ни взглядом о своих чувствах. Друг и все. Мне даже обидно чуть-чуть стало.

- А, что за беды то у него были, что ты над ними смеялась? - заинтересовалась Тома.

- Ну, он же шофером сразу устроился работать. Поставили его девчонок на фермы развозить. Ну, те, видя такого, ладного да пригожего, только с армии, всего истосковавшегося по женскому вниманию, так и старались, или соблазнить, или просто посмеяться. Развлекались, женское отродье. Вот и рассказывал, как он от них отбивается, да совета спрашивал, когда не получалось.

- И, тут, прямо перед выпускными, вижу, идет рядом, грустный - грустный. Он редко мне таким показывался. Я, ему, Миша, ну вот зачем ты за мной ходишь и лишь себя изводишь? Ты же такой замечательный. Из тебя муж получится - золото. Любая, с руками оторвет. Ну, что ты себя мучаешь, ну, найди себе девушку. Вон сколько тебя звали, а ты ни разу не пошел. Я же по ним вижу, каждая до утра не отпустит. И есть ведь не хуже меня. Женись. Ну, ты же знаешь, я люблю другого. Вот, он приедет, и мы снова будем встречаться. И знаешь, ведь, это от меня не зависит. Это сильнее меня...

Прервалась, посмотрела, вдруг на Маринку очень серьезно и призналась:

- Это действительно так. Или, ты думаешь, меня Костя соблазнил? Еще чего. Да он еще тот, тогда, теленок был. Я же у него тоже первая. Это все я. Хоть мне и рано было. Что то, во мне. Влюбилась и крышу снесло.

- Так вот, - вернулась Маринка на прежнюю тему, - говорю, ему. Ну, зачем тебе жена нужна, которая на передок слаба, и ему не хозяйка? Вот приедет такой, ее зазноба, а жена твоя, по сеновалам, лови да лупцуй ее, без толку. Возненавидишь же!

- А он, что?

- Он? - Маринка шмыгнула носом, - говорит, когда ты рядом, я счастлив. Ты, чудо, рядом с которым мир ярок и жизнь радостна. Если есть у тебя кто, и ты счастлива, ну и хорошо. Ну, а если бы ты была моей женой, и влюбилась, я бы отстранился, стал просто другом. Ни словом, ни взглядом не упрекнул бы, старался только тебе помочь и оберегать.

- Я, конечно, не верила. А ты бы поверила? - взглянула Маринка на Тому.

Тома, отрицательно покачала головой.

- Думаю, вот ведь артист. В армии, что ли научился так девушек соблазнять? Вдруг поняла - это же он говорит, так, чтобы в постель меня заманить!

- Ну, думаю, я тебе покажу, как девушку, влюбленную в другого, соблазнять! Я и говорю ему, только, чтобы посмотреть, как он будет выкручиваться, - хорошо, я согласна.

- На что, согласна? - пораженно переспрашивает он.

- Стать твоей женой согласна. При условии, что ты мне все разрешаешь, и не обижаешься, если что.

- И, мстительно добавила, первый раз будет у нас только после свадьбы. И, смотрю на него, жду, как глазки отводить будет.

- Ты же знаешь, - посмотрела она опять на Тому. - У нас же жениться можно с восемнадцати. В исключительных случаях, с разрешения родителей, с шестнадцати. Представляешь парню два года терпеть?

- А он? - заворожено спросила Тома.

- Он? - глаза у Маринки снова потемнели. - Схватил меня на руки, и, всю дорогу, больше километра, в гору, от школы до дому, во весь опор. Я пытаюсь ему прокричать, что мол пошутила, мол пусти. А он мне рот поцелуями затыкает, меня не выпускает. Я отворачиваюсь, смеюсь с него как бешенная, так ничего и не смогла, ни сказать, ни вырваться.

- Он же, во двор к нам заскакивает, а там, папа и мама на нас, с испугом, таращатся. А он меня бережно ставит, в щечку чмокает, на колени перед ними бухается, весь мокрый, бурно дышащий, почти не способный говорить, и сипит из себя:

- Мама и папа, прошу, сделайте меня счастливым. Прошу, руки вашей дочери.