Последняя ночь Александра Македонского

И сверху опять раздалось, эхом вторя ему:

– Я смотрю на него!

Главный жрец храма Амона, за ним и глас наверху, произнесли торжественные слова, завершающие обряд посвящения в фараоны:

– Это истинный сын мой, по плоти моей, защитник на моём престоле, владыка Египта!

Александр не смог удержать слабой улыбки.

– Не кощунствуй, сын мой, – негромко, но строго предупредил главный жрец храма Амона, не понятно как заметив это отражение его настроения. – Разве не подтвердилось моё главное предсказание?

Яркий день в выжженном солнцем лета срединном Египте слепил глаза до боли. Под этим палящим солнцем полудня лишённый косых теней храм Амона в Карнаке подавлял неземным величием. Даже неукротимая воля молодого и полного сил двадцатитрёхлетнего царя македонян и греков, который на крыльях побед в Передней Азии изгнал персов из древней земли, уже забывающей последних своих фараонов, – даже его дерзкая воля уступила место раздумьям о преходящем и вечном. Пока счастье баловало его, но будущее представлялось неопределённым, грандиозные замыслы лишь зарождаются, волнуют, но они расплывчаты, зависят от обстоятельств, превратностей судьбы и удачи. Не подстерегает ли его завтра смерть или, хуже того, такое увечье, от которого пойдут прахом все честолюбивые надежды и намерения; не канут ли вскоре в Лету имя и дела его, и упоминание о них будет сродни упоминанию об одной из бесчисленных звезд в бесконечности космоса?

Ему было неприятно осознавать, что глубокие карие глаза высоколобого жреца проницательно читают его мысли, как слова в развёрнутом свитке. Оба подошли к огромной колонне, и Александр приостановился, вынуждая остановиться и жреца. Он дотронулся до горячего камня, будто убеждаясь, что колона эта не разбуженная тайными знаниями жрецов игра воображения, и спросил:

– Скажи, не избежал ли наказания кто-либо из убийц моего отца? Вот что я хотел бы узнать у твоего бога.

– Не кощунствуй, – слегка преклонив голову, возразил жрец, и Александр с раздражением уловил подобие насмешки в его голосе, как если бы жрец не воспринимал его вопрос таким, каким этот вопрос прозвучал. – Не кощунствуй, – повторил жрец, указывая произношением слов на их скрытый смысл. – Отец твой не из числа смертных.

Александр невольно вздрогнул. Жрец откровенно давал понять, что знал о слухах, будто бы Олимпии являлся сам Зевс в образе змея, и Александр плод их любовной ночи. Или же он подразумевал что-то иное?

– Хорошо, – не стал возражать Александр и задал вопрос иначе: – Но все ли убийцы царя Македонии Филиппа понесли наказание? И если нет, то кто избежал его?

– Но тебя мучает вовсе не этот вопрос, – просто заметил высоколобый жрец.